Эми Ньюмарк - Куриный бульон для души. 101 вдохновляющая история о сильных людях и удивительных судьбах

Всю смену Хейли помогала мне и стала для меня практически ангелом-хранителем. Она не жалела сил, чтобы я чувствовала себя счастливой, как можно больше ела и чувствовала ее поддержку.

Мне очень не хотелось уезжать домой. Я знала, что вскоре должна пройти ряд тестов и сдать несколько анализов. В конце октября начинались встречи группы по поддержке девушек с проблемами приема пищи. Но на третий день учебы моя мачеха сказала: «Врач увидел результаты твоего ЭКГ и говорит, что ситуация очень серьезная. Он хочет тебя видеть завтра».

Я поняла, что с плохими анализами меня могут положить в больницу. На следующий день неожиданно позвонила Хейли, с которой я не говорила после окончания смены в лагере, и спросила, как у меня дела. Я рассказала ей всю правду, и она сказала: «Ты себя медленно убиваешь, и тебе надо всерьез заняться своим здоровьем». Я пообещала ей это сделать.

Я пошла к врачу, одевшись как можно красивее, с укладкой и косметикой. Я собиралась потом ехать в школу, но доктор сообщил, что меня на месяц кладут в больницу.

Я долго винила себя за то, что со мной произошло. Я была не в состоянии съесть даже самый маленький кусочек пирога или отказать себе в удовольствии пробежаться утром. Многие, узнав о моей болезни, говорили: «Я думала, что ты умнее» или «Тебе просто надо есть, и все». От такой реакции я только сильнее начинала себя ненавидеть. Но часть моих знакомых считала, что анорексия – это настоящая болезнь, и я в конце концов им поверила.

Сама я поняла это далеко не сразу. Уже лежа в больнице, я со слезами просила прощения у родителей за то, что не могу исправиться. Они не хотели меня слушать: «Ты же не будешь укорять человека за то, что у него рак?» Я ответила, что, скорее всего, не буду. Так я постепенно поняла, что я больна и должна лечиться.

Проведенный в больнице месяц оказался самым трудным за всю моя жизнь, но я выдержала. Я и по сей день борюсь с остаточными явлениями анорексии. Иногда это мне дается легко, а иногда с большим трудом. Постепенно, день за днем, я выздоравливаю и избавляюсь от недуга.

– Я ем. Но у меня все равно анорексия.

Эти слова принадлежат одной из моих подруг, и они отражают реальную ситуацию. Я тоже ем, но с трудом. Я все еще больна, но мне уже гораздо лучше.

Я смогла пережить трудности потому, что в моей жизни есть такие люди, как Хейли, члены моей семьи, а также такие места, как лагерь Кинтейл.

Поэтому я уверена, что рано или поздно окончательно избавлюсь от анорексии.

Саманта Молинаро

У моей бабушки не было медицинского образования. Но когда я была маленькой, она все время выдавала мне «научное» название болезни, от которой я якобы страдала. Она просто прибавляла окончание «тис» к слову, описывающему мое неправильное поведение.

– Почему ты не можешь спокойно сидеть в церкви во время службы? – спрашивала бабушка. – Совершенно очевидно, что у тебя непоседливотис.

В следующие выходные, проведенные у бабушки, я страдала нетерпеливотисом, потому что часто открывала дверцу духовки, проверяя, готовы ли печенья. Потом бабушка легла вздремнуть, а у меня начался приступ болтливотиса, и я захотела рассказать ей какую-то историю. В общем, у меня было столько «недугов», то даже и не знаю, как я дожила до десяти лет. В подростковом возрасте в списке моих болезней появились неуважайтис и мальчико-заигрывайтис, которые лечили тем, что после школы меня не пускали на улицу. Это был старый проверенный метод против подростковых недугов.

Кроме этого, я уже во взрослом возрасте болела гастроэнтеритом, бронхитом и ларингитом. Потом я услышала от доктора еще один диагноз: интерстициальный цистит. «Да, ладно, – подумала я тогда, – скорее всего, ничего особенного, переживем».

Дома я села у компьютера и начала читать о своей болезни, в результате чего у меня быстро развился Googlетис с последующим отторжением полученной информации.

– Перестань сидеть в Интернете, – посоветовал мой муж Майкл. – Ну какой в этом смысл? Ты только еще больше начнешь волноваться.

Скажу вам по секрету, я большая любительница чистоты и как огня боюсь микробов и грязи. Но получилось так, что я заболела неизлечимым заболеванием, из-за которого должна была постоянно бегать в туалет. Или «комнату отдыха», как ее иногда называют. Вне зависимости от названия, общественные туалеты – не самое чистое место. Я спускала воду и представляла себе, как моя прежняя жизнь уносится по трубам в глубины канализации.

Я надеялась, что мое состояние не станет таким плохим, как описывали некоторые медицинские журналы, и мне не придется бегать в туалет каждые десять минут. У меня были муж, двое детей, работа и три собаки. У меня не было времени пятьдесят раз в день расстегивать молнию штанов. Я хотела начать носить лосины, но передумала, потому что хотела, как и прежде, выглядеть стильно.

Из-за болезни я стала гораздо менее уверенной в себе, и меня мучила постоянная боль, от которой на глазах выступали слезы. Казалось, мочевой пузырь режут бритвой. Я должна была придерживаться определенной диеты, поэтому решила смотреть на ограничения в еде с положительной стороны: Кофе? Да кому нужен этот напиток? Вино? Совершенно не обязательно для счастливой жизни. Шипучие безалкогольные напитки? Готова забыть о них и никогда не вспоминать.

К сожалению, несмотря на хроническое заболевание, мне надо было ежедневно выходить из дома. Садясь на унитаз в общественном туалете, я представляла себе, что он надраен до блеска. Я разработала специальный маршрут от дома до работы, на котором встречалось максимальное число более или менее чистых общественных туалетов.

В ресторанах я оставляла отзывы о состоянии туалетов, подписываясь разными именами, чтобы и впредь сотрудники поддерживали надлежащую чистоту.

Я дала унитазу в нашем доме сексуальное и красивое имя Рафаэль. Казалось, что у меня с Рафаэлем бурный роман, в котором я его люблю, а он меня – не очень. Несмотря на холодное отношение Рафаэля, я его любила всей душой. Он был моим настоящим фарфоровым богом.

Мой муж понял, какие у меня «серьезные» отношения с Рафаэлем, и перестал поднимать сиденье унитаза, чтобы сэкономить мне долю секунды, необходимую, чтобы опустить сиденье. Один из немногих плюсов – теперь я могла проводить в туалете чуть больше времени и бывать в нем чаще, отдыхая от детей. Моя болезнь была противной и мерзкой, но я ценила мизерные бонусы, которые она мне давала.

Очень скоро я поняла, что частое упоминание туалета вызывает у окружающих тревогу. При словах «мочевой пузырь» коллеги и знакомые испарялись в неизвестном направлении. В определенных ситуациях это становилось преимуществом – если я не хотела с кем-нибудь общаться, стоило только сказать: «У меня мочевой пузырь просто разрывается. Ужасное чувство!»