Даниэла Стил - Ночь волшебства

Когда Грегорио слушал то, что ему говорили, слезы катились по его щекам. Он никак не ожидал, что процесс появления на свет его первенца так потрясет его, вызовет такие душераздирающие эмоции. Ребенок выглядел как существо из другого мира, его широко раскрытые глаза словно молили о помощи. Грегорио не мог прекратить плакать, глядя на него, а Аня тем временем вся сотрясалась от боли.

Крохотная девочка появилась двадцать минут спустя, будучи несколько крупнее брата и с более сильным сердечком. Каждый из близнецов весил менее килограмма. Легкие девочки были в столь же недоразвитом состоянии, как и у брата. Малышке надели на личико кислородную маску, и другая медицинская бригада занялась ее спасением.

После рождения второго близнеца у Ани открылось сильное кровотечение, потребовалось время для его остановки, а затем еще и два переливания крови, а Грегорио оставалось только смотреть, как серело ее лицо. Наконец врачи милосердно дали ей какое-то снотворное, а потом обе бригады неонатологов снова предупредили отца, что дети могут не выжить. Малыши находились в критическом состоянии, и должно пройти немало времени, пока они окажутся в относительной безопасности, если вообще останутся в живых. Следующие несколько дней покажут, можно ли надеяться на лучшее.

Пока доктора объясняли ситуацию Грегорио, Аня погрузилась в глубокий сон. Грегорио подошел посмотреть на новорожденных в кювезах и снова расплакался – так был тронут видом хрупких существ, своих детей. Ночь выдалась тяжелой и для него, а худшее еще предстояло. Грегорио не знал, что теперь ему сказать Бенедетте. Все пережитое по своей интенсивности превосходило то, с чем ему приходилось сталкиваться ранее. Если прежде он считал, что все как-то может уладиться, то теперь стало ясно, что этого не произойдет.

Медсестра сказала Грегорио, что Аня будет спать несколько часов после укола снотворного, и тогда он понял, что у него появилась возможность поехать в отель. Было уже восемь часов утра, а он не звонил Бенедетте всю ночь. Когда Аня проснется, он не сможет отойти от нее. В Европе у нее не было родственников, только где-то в России проживала мать, которую она не видела годами, и ни одного человека, который мог бы помочь ей. Оставался только он, Грегорио. Да еще надо было позаботиться о детях. Он почувствовал, что привязался к ним, и эта мысль поразила его в самое сердце.

Приехав в отель на такси, Грегорио вошел в вестибюль «Георга V», ощущая, будто вернулся домой с другой планеты. Все вокруг выглядело совершенно нормальным, как и тогда, вчерашним вечером, когда они отправлялись на Белый ужин. Казалось странным видеть вокруг себя самую обычную жизнь. Люди спешили на деловые встречи, направлялись на завтрак, пересекали вестибюль, регистрировались у стойки портье. Грегорио прошел в свой номер, где обнаружил Бенедетту за столом, обхватившую голову руками и глядящую на мобильный телефон. Пребывая в отчаянии, она провела без сна почти всю ночь. На Грегорио была все еще та одежда, в которой он ездил на Белый ужин, и он вдруг заметил кровавые пятна на белых туфлях. При воспоминании о том, как появилась эта кровь, у него к горлу подступила тошнота. Когда Аня рожала, там все было в крови.

– Извини, что не мог позвонить тебе ночью, – произнес Грегорио безжизненным голосом, закрыв за собой дверь.

Бенедетта повернула к нему голову, готовая выплеснуть весь гнев, скопившийся за долгие часы, проведенные в неизвестности, но осеклась, увидев выражение его глаз.

– Что случилось? – выдохнула она.

– Два часа назад закончились роды. Они могут не выжить. Это было самое ужасное зрелище, которое мне довелось увидеть в своей жизни. К сожалению, роды начались преждевременно, ей нужно было доходить еще три месяца. Врачи делали все возможное, но они даже не успели провести полное обследование и подготовиться к родам. А каждый из детей весит меньше килограмма.

Грегорио говорил так, словно рожал вместе с Аней, начисто забыв в тот момент о существовании жены.

– Что собираешься делать? – спросила она, прерывисто вздохнув.

Теперь у него появилось двое внебрачных детей, и невозможно было не заметить, что он беспокоится за них. Нет, не такого завершения очередной интрижки ожидала Бенедетта.

– Я должен вернуться. У нее больше никого нет. И я не могу просто уйти от них. Они борются за жизнь и могут умереть в любую минуту. Мне необходимо быть там, рядом с ней и детьми.

Это прозвучало на удивление благородно. Бенедетта молча кивнула, не в силах произнести ни слова. Она чувствовала, что для Грегорио сейчас нет ничего важнее, чем то, что происходило там, в родовой палате. Это был самый тяжелый день в ее жизни.

– Я попозже позвоню тебе и сообщу, как дела, – на ходу бросил ей муж.

Разговаривая, он доставал свою одежду из шкафа и быстро переодевался. У него не было времени принять душ или хотя бы перекусить – не терпелось побыстрее вернуться обратно.

– Я должна ждать здесь? – спросила Бенедетта бесцветным голосом.

– Не знаю. Я позвоню и скажу тебе позже. – Грегорио взглянул на часы: пора ехать в больницу, – переложил бумажник в карман брюк и печально посмотрел на Бенедетту. – Мне очень жаль, что так получилось. Поверь, это в самом деле так. Обещаю, мы выкарабкаемся из этой ситуации. Я что-нибудь обязательно придумаю. Ради тебя.

Бенедетта с трудом сдерживала рыдания, не понимая, что именно он может придумать.

Грегорио подошел, чтобы поцеловать ее, но она резко отвернулась. Впервые в их совместной жизни ей не хотелось смотреть ему в глаза. Она всегда прощала мужу его выходки, но разве можно простить такое?

– Я позвоню, – повторил он хрипло, поспешно выходя из комнаты.

И как только он вышел, слезы у нее хлынули потоком. Она бросилась на кровать и рыдала до тех пор, пока не заснула.

К этому времени Грегорио уже был в госпитале и, сидя между двумя кювезами, безотрывно смотрел на своих новорожденных детей, боровшихся за жизнь, на армию медиков, хлопотавших вокруг них, и на катетеры, торчавшие из крошечных тел.

Спустя час он вошел в палату Ани, поскольку врачи сказали, что она уже проснулась, и провел с ней целый день, утешая ее, а когда удавалось выйти на несколько минут, то тут же снова отправлялся к детям. Было уже около шести часов, когда он вспомнил, что обещал позвонить Бенедетте, но ни ее мобильный телефон, ни телефон в номере отеля не отвечали.

Бенедетта решила немного проветриться, но на выходе из отеля встретилась с Дхарамом. Волосы ее были собраны на затылке в хвост, выглядела она опустошенной. Дхарам сразу же почувствовал жалость к ней, но постарался не показывать этого. Он галантно придержал дверь для Бенедетты и сказал пару ничего не значащих фраз, внимательно приглядываясь к ней. Сейчас женщина была ниже, чем он помнил, но он сообразил, что накануне вечером она была в туфлях на высоких каблуках. Странно. На Белом ужине она вела себя сдержанно и независимо, а теперь он видел перед собой хрупкую женщину с грустными глазами, которые казались огромными на осунувшемся лице.