Дженни Лоусон - Безумно счастливые. Невероятно смешные рассказы о нашей обычной жизни

Однажды, когда Виктор разговаривал с кем-то с работы по Скайпу, я тихонько подкралась сзади и стала медленно и угрожающе приподнимать Рори у него из-за плеча, пока человек на другой стороне линии не замер, потому что увидел психически неуравновешенного енота, нависающего, словно пушистый подслушивающий серийный убийца. Тогда до Виктора дошло, что у него за спиной Рори, и он вздохнул тем вздохом, который у него так хорошо получается, осознавая, что опять допустил оплошность, не заперев дверь в свой кабинет. Раз уж на то пошло, то Виктору стоило сказать мне спасибо, потому что лучший способ узнать, можно ли положиться на своих друзей и коллег по работе – это проверить, готовы ли они сказать: «Слушай, да по тебе енот ползет». Это как с расстегнутой ширинкой, только в тысячу раз надежнее, потому что практически каждый будет готов прочистить горло и повести глазом в сторону твоего хозяйства, пока ты не поймешь, что забыл застегнуться, но человек должен быть по-настоящему неравнодушным отморозком, чтобы прервать видеозвонок и сказать: «Осторожней с этим гребаным енотом, чувак». К их чести надо сказать, что большинство из тех приятелей и знакомых, которые звонили Виктору по телефону, что-нибудь, да говорили, и я отмечала, что они прошли проверку, после чего Рори словно говорил: «МОЛОДЕЦ!». Затем Виктор выпроваживал нас обоих из кабинета, запирая за нами дверь, а я просовывала крохотную лапу Рори под дверь и говорила тоненьким голоском енота: «Я хочу тебе помочь. Позволь мне тебе помочь».

Когда почтальон приносил посылку, я приоткрывала дверь на пять-десять сантиметров и высовывала наружу Рори.

Привеееет!

– говорил Рори с надменным британским акцентом.

Надеюсь, что мне не нужно расписываться, потому у меня, судя по всему, большие пальцы не противопоставлены остальным.

В конечном счете, почтальон просто переставал звонить в дверной звонок и оставлял посылку на пороге, что было здорово, так как мне больше не нужно было вести эти странные бессодержательные разговоры хотя бы с ним.

Иногда я прятала Рори под его покрывалом, чтобы Виктор, расстилая кровать, увидел на подушке енота, словно кричащего:

«Сюрприз, мать твою!

У тебя в кровати мертвый енот, и ему хочется обнимашек!»

После этого Виктор пронзал меня своим свирепым взглядом, и мне ничего не оставалось, кроме как поменяться с ним подушками.

Виктор не понимает бешеной любви в духе Рори, но, думаю, он начинает потихоньку смиряться с тем, что такой вот у меня язык любви. Другие женщины проявляют свою любовь выпечкой или связанными вручную свитерами, моя же сияет посредством трупиков животных. Виктор старается относиться к этому с пониманием, но когда дело доходит до мертвых животных в постели, то он держит свои мужские эмоции при себе, так что, если честно, очень сложно понять, какие мысли возникают у моего мужа. Мой мужчина в этом для меня загадка.

Прошлой ночью меня осенило, что Рори идеально подходит для того, чтобы кататься верхом на кошках (как если бы это были маленькие мохнатые лошади, а он – звезда родео), однако коты, очевидно, не поняли, насколько это крутая идея, поэтому всячески пытались мне помешать. Я пыталась записать на видео приключения Рори-енота-ковбоя, но они явно не понимали этой игры. Подозреваю, что будь у моих котов аккаунт в Инстаграме, они бы обязательно были только «за» съемку, но за неимением такой роскоши, им было абсолютно все равно.

Так вот, я усаживала Рори на спину кошкам, и они стояли смирно секунду-другую, но стоило мне отойти и взять их в фокус фотоаппарата, как они тут же отворачивались, словно возмущаясь: «Что ты делаешь? Почему у меня на спине енот? Почему тебе вообще позволяют чем-то распоряжаться?»Затем они переворачивались на бок, словно неблагодарные зрители, ничего не смыслящие в искусстве. Рори плюхался на пол, что, наверняка, несколько путало котов, потому что он по-прежнему размахивал в воздухе лапами, словно ему было наплевать, будто он радовался тому, какие мои коты мудаки, а я представлялась ему восклицающей: «Ты сводишь меня с ума, малыш», а потом он просто радовался тому, что у меня ничего не выходит. Серьезно, на этого енота просто невозможно злиться.

Где-то к двум часам ночи Феррис Мяулер, наконец, сдался и встал прямо, недовольно, но достаточно покорно, с восторженным Рори у себя на спине, и я воскликнула:

Да! Феррис Мяулур, ты будешь следующей американской топ-моделью!

Но потом Виктор открыл дверь спальни и заорал:

Какого хрена тут происходит?!

Уже два гребаных часа утра!

и Феррис, запаниковав от этих неожиданных криков, побежал по коридору с Рори у себя на спине. Затем Виктор спросил меня:

Мать честная! Что это был за нахрен такой?

Думаю, его глаза еще не успели привыкнуть к свету (или, может быть, к виду восторженного енота, резвящегося верхом на коте). Вначале я хотела сделать вид, что удивлена не меньше его, и предположить, что к нам в дом прокралась маленькая чупакабра, однако подумала, что так у него возникнет еще больше вопросов, и вместо этого просто опустила фотоаппарат и как можно более невинным голосом сказала: «Ты о чем?» Я молилась, чтобы он просто ушел, подозревая, что у него поехала крыша, и он именно так и сделал, однако, скорее, не из-за того, что мне удалось его одурачить, а потому что он женился на человеке, который тайком фотографирует котов с мертвым енотом на спине прямо посреди ночи. Моей вины, однако, в этом не было совершенно никакой. Все дело в том, что у меня всю жизнь, сколько я себя помню, была хроническая бессонница. При таких обстоятельствах, когда ты часто оказываешься в два часа ночи в одиночестве, чему-то подобному рано или поздно суждено случиться.

Мой редактор:

– Помнишь, как в начале главы ты сказала, что потеряла обе руки? Как так получилось, что мы по-прежнему до этого не добрались? Или ты уже забыла, что история именно про это?

Я:

– Я как раз к этому подходила. Нельзя просто взять и начать рассказ про то, как потеряла руки, не рассказав предыстории.

В три часа утра мне, наконец, удалось уснуть, в семь я проснулась и отвезла Хейли в школу, а затем снова заползла в кровать, чтобы еще немного вздремнуть. Это было чертовски приятно, но в полдесятого заорал будильник, который я поставила у себя на телефоне. Попытавшись дотянуться до него, чтобы выключить, я почувствовала, что у меня словно нет левой руки, – я ее не чувствовала.

И я подумала: «Что ж, это странно».

Но потом я посмотрела на свою руку и воскликнула: «Нет, погоди, вот же она».

Рука была неуклюже вздернута над моей головой и совершенно занемела, потому что кот Хантер С. Котсон [7] Отсылка к американскому писателю Хантеру С. Томсону. – Примеч. пер. лежал на ней, блокируя циркуляцию крови. Я дернула вперед плечом, и Хантер неохотно скатился, но моя рука замертво упала, словно у зомби. Моя ладонь почти добралась до телефона, но я не могла надавить пальцами с достаточной силой на кнопку, чтобы отключить будильник на некоторое время. Я яростно таращилась на свои пальцы, словно пытаясь с помощью телекинеза сдвинуть неодушевленный предмет, с тем единственным исключением, что в роли неодушевленного предмета выступала моя собственная рука. Будильник орал по нарастающей все громче и громче, тогда я попыталась подпереть себя своей второй рукой, но в итоге стала просто барахтаться, как выброшенная на берег рыба, потому что во сне я придавила вторую руку спиной, и она тоже онемела. Раньше со мной такого никогда не случалось, и это было настолько невероятным совпадением, что я начала переживать, не впала ли я случайно в частичную кому, которая затронула только мои руки. Либо меня частично парализовало, но это показалось мне маловероятным, потому что люди в таком положении обычно говорят: «Я не чувствую своих ног», а не: «Я не могу пошевелить руками».