Эндрю Миллер - Переход

– Так вообще должно быть?

Он уговаривает ее взять отпуск, но она отвечает, что не больна, а беременна. На стоянке кройдонской больницы падает в обморок, быстро очухивается в сером сугробе. Отряхивается, подбирает портфель и идет на совещание, где вскоре кто-то вежливо наклоняется к ней и сообщает, что у нее кровь идет, слегка сочится ссадина над левым глазом. Спустя два дня она приезжает в Рединг, в офис «Феннимана». В коридоре ее останавливает кадровичка. Хочет знать, что случилось в Кройдоне.

– Давайте поболтаем, – говорит она.

В ходе болтовни – среди красной мебели в серебристой комнате – кадровичка узнает, в каком Мод положении, и мельком сигналит ей разочарованной гримасой. Тем, кто поступает на работу и считаные месяцы спустя объявляет о беременности, не место в содружестве женщин, преданных делу.

– Ах вот оно что, – говорит она. – Ну, поздравляю, конечно. Собираетесь нас покинуть?

– Нет, – отвечает Мод.

– Но вам понадобится отпуск по беременности.

– Да.

– И сколько времени вам нужно, как думаете?

– Не знаю, – говорит Мод. – Месяца два?

– С учетом ухода за совсем маленьким ребенком.

– Да.

– Может, вы передумаете.

– Про ребенка?

– Может, захотите остаться с ним. Или с ней.

– Не исключено.

– Уже знаете, когда рожать?

– Двадцать четвертого июня.

– Тогда назначим следующую встречу… ну, когда? Недели через две? Естественно, составим график, запишем в календарь точные даты. А пока перечитайте свой трудовой договор. Обратите внимание на соответствующие пункты. Наша ответственность, ваша ответственность. Пока нет ко мне вопросов?

Кадровичке Мод видится ребенком, что сидит на лавочке в длинном коридоре и ждет того, кто никогда не придет. Ребенок воспитанно сдвигает коленки, даже не понимает, что потерялся. Кадровичка пожалела бы Мод, но та ей не очень-то нравится.

Тим везет ее к родителям, в дом Рэтбоунов. Тимова мать обхватывает Мод руками и не отпускает целых полминуты. Мать похудела, на руках пятнышки ожогов. Отец Тима ладонями обнимает лицо Мод, пожимает сыну руку.

– Ну черти, ну молодцы, – говорит он.

Двойняшки, приехавшие из пансиона на выходные, морщат носы:

– Чё, правда залетела?

Магнус только что вернулся из Штутгарта, где неделю ходил по переговорам, жестикулирует утомленно и царственно, смеется над Мод, но, как и отец, похоже, искренне тронут новой вестью. Его жена одними губами произносит: «Кесарево». Дети под кухонным столом распевают:

– Ненавижу мелких! Ненавижу мелких!

За ужином («И тут всё в самый раз для деток», – говорит мать Тима, кивая на блюда) Магнус спрашивает, где они будут жить, когда родится ребенок.

– Где сейчас живем, – отвечает Мод.

– Ну, – говорит Тим, – мы об этом не думали. Пока.

Мод смотрит на него:

– А что у нас там не так?

– Ребенку нужен сад, – говорит Тимов отец.

– Не говоря о дедушке с бабушкой, – прибавляет его жена, взглядом вперившись в брюквенное пюре.

– А ты знаешь, – спрашивает Магнус, – почему дедушки и бабушки так дружат с внуками?

Мод трясет головой.

– У них общий враг.

Почти все смеются.

В следующие выходные они по шоссе катят в Суиндон. Суиндон только что побратался с каким-то польским городом, и отец Мод показывает его в атласе.

– Говорят, там красиво, – замечает он. – По польским меркам.

Мать наполняет чайник, Мод оповещает ее о последних событиях. Мать разворачивается, вода льется, в глазах что-то похожее на страх. Мистер Стэмп идет в гараж за вином – вроде там стояла бутылка. Возвращается с домашним терновым джином, который выиграл в школьной лотерее. Говорит жене:

– Моди ведь можно каплю?

– Вряд ли, – отвечает жена.

– Я чаю выпью, – говорит Мод.

– Ты будешь, Тим?

– Мне тоже чаю.

– Тогда отнесу на место, – говорит мистер Стэмп.

После чая они навещают дедушку Рэя. Прежде он жил через два дома, но после инсультов (в тот год Мод уехала в Бристольский университет) его переселили в «Тополя».

– У Моди новости, – говорит миссис Стэмп. – Правда, Моди? – Отирает старику рот. – Ты посмотри, – говорит она. – Надели ему разные носки.

Мод называет старика дедулей, и у Тима екает сердце. Вот этот человек построил для нее шлюпку, научил ее ходить под парусом! «Британские железные дороги Западного региона». Очень медленно, с явным трудом старик переводит взгляд с миссис Стэмп на Мод. Не разберешь, понимает ли он, что та говорит. Миссис Стэмп меняет ему носки. Ноги у него – как у тролля. На стене фотография паровоза, что мчится мимо полустанка, какие давным-давно везде посносили. И фотография женщины – видимо, его мертвой жены, тучной, благодушной, бесполой. Они уходят. Петляют по коридорам этого большого страшного здания.

Дома у родителей работа. Им очень неловко, но куда ж деваться? Мод и Тим с тарелкой сэндвичей сидят в гостиной перед телевизором. Когда заглядывает миссис Стэмп, Тим говорит:

– Ужасно вкусно.

Смотрят с середины «Комнату с видом» [19] «Комната с видом» ( A Room with a View, 1985) – британская романтическая драма американского кинорежиссера Джеймса Айвори по одноименному роману Э. М. Форстера с Хеленой Бонэм Картер, Джулианом Сэндзом и Мэгги Смит в главных ролях. . Конец фильма, начинаются новости; Тим пожимает плечо Мод.

– Иди-ка ты в постель, милая, – говорит он.

Она уходит. Он несет пустую тарелку в кухню. Миссис Стэмп уже легла или куда-то ушла (куда тут уйдешь, в этом крошечном домишке?), а мистер Стэмп все сидит в луже лампового света, аккуратно перерисовывает тонкую линию неизвестно какого берега. Удачный момент поговорить, если охота, спросить, к примеру, как Тиму живется с Мод, каковы его намерения, но мистер Стэмп не отрывается от работы, утонул в ней с головой – в его дочери Тим тоже нередко наблюдает такую сосредоточенность, погруженность.

Тиму уже показали его постель в гостевой спальне – на единственной в доме двуспальной кровати спят родители, – и он уже на цыпочках крадется из кухни, но тут на пробковой доске у холодильника видит фотографию. Приколота между счетом от молочника и расписанием работы мусорщиков на Рождество – девочка в школьной форме, против стены, на плече сумка, носки подтянуты, юбка до колен. Волосы до плеч; челку хорошо бы подстричь. Видны кудри – кудри, что снова пробьются, если девочка отрастит волосы. Тим снимает фотографию с доски. На обороте кто-то написал дату – 1987. Значит, ей двенадцать. Одиннадцать или двенадцать. Не улыбается, не хмурится. Никак не угадаешь – хорошая была девочка, плохая, смешливая, несчастная. На лацкане блейзера маленький значок. Что на значке – не видно. 1987-й. Тим втыкает булавку в доску, сует фотографию в карман рубашки.