Джулиан Феллоуз - Белгравия

– А ты сказала отцу правду?

– Он знает, что меня обманули. Я все рассказала ему в то утро в Брюсселе, когда он привез мне весть о смерти Эдмунда. Однако о беременности папа даже не подозревает.

– Надо составить план.

Анна Тренчард была женщиной практичной, и одной из главных ее добродетелей было то, что, столкнувшись с несчастьем, она не горевала попусту, а немедленно начинала искать средство исправить то, что можно, и принять то, что исправить нельзя. Она решила, что в самое ближайшее время ее дочь должна покинуть Лондон. Она внезапно заболеет или у нее обнаружится где-нибудь на севере страны родственник, за которым необходимо ухаживать. К вечеру они придумают подходящую историю. София должна отсутствовать как минимум четыре месяца. Если вглядеться, то можно заметить, что фигура девушки уже начинает расплываться. Пока это еще не бросается в глаза, однако времени терять нельзя.

Когда вечером Джеймс вернулся, Анна тут же пришла к нему в кабинет. Оставшись наедине с мужем, она не стала проявлять к нему снисхождения.

– И тебе даже в голову не пришло со мной посоветоваться? Богатый виконт предлагает прелестной восемнадцатилетней девушке, принадлежащей к иному кругу общества, заключить тайный брак. При этом церемонию венчания должен провести священник, за которого никто не может поручиться. Неужели не ясно, каковы могут быть его мотивы? – Анна изо всех сил старалась не сорваться на крик.

Джеймс кивнул. Он достаточно часто прокручивал все это у себя в голове.

– Когда ты говоришь, все так очевидно, но Белласис казался мне славным юношей, искренне влюбленным в Софию…

– Неужели ты думаешь, что он бы разоткровенничался и признался отцу, что надеется соблазнить его дочь, если все выгорит?

– Нет, конечно, но…

– В тот момент, как ты дал разрешение на брак, София погибла! – гневно выкрикнула она.

– Анна, прошу тебя! – поморщился Джеймс. – Ты думаешь, я сам не сожалею?

– Полагаю, сейчас ты будешь сожалеть еще больше. Наша дочь беременна!

Со временем Анна стала жалеть, что целиком возложила на мужа всю ответственность за падение Софии. Ибо, когда та умерла в родах, он стал считать это наказанием, ниспосланным ему за тщеславие, честолюбие и непомерное самомнение. Он искренне раскаивался и горевал, правда это не излечило его от упомянутых недостатков.

Поначалу ничто не предвещало трагического исхода, но, с другой стороны, как сказал тогда доктор, редко можно предсказать заранее, как пройдут роды. Анна с Софией уехали на север, в Дербишир, и поселились в скромном домике на окраине Бейквелла как миссис Кассон и ее замужняя дочь, миссис Блэк, вдова офицера, погибшего при Ватерлоо. Ни друзей, ни знакомых в округе у них не было, да они ни с кем и не виделись. И жили очень просто. Обе не взяли с собой камеристок, но Эллис и Крофт продолжали выплачивать жалованье до возвращения хозяек. Если служанки и проявляли любопытство, то Анна об этом не узнала, ибо обе они были достаточно хорошо вышколены, чтобы не подавать виду.

Нельзя сказать, что то время было несчастливым. Их жизнь в провинции была довольно приятной, наполненной чтением, разговорами и прогулками по Чатсуортскому парку. Они навели справки и обратились за помощью к весьма уважаемому врачу, доктору Смайли, и он был доволен тем, как идут дела у Софии. Анна стала подозревать, что доктор знает правду или, по крайней мере, догадывается, что они не те, за кого себя выдают, но он был слишком хорошо воспитан, чтобы открыто проявлять любопытство.

Даже София понимала, что не может и речи быть о том, чтобы оставить малыша себе. Перед отъездом из Лондона они договорились, что Джеймс подыщет для ребенка подходящую приемную семью. За ним должны были как следует ухаживать, дать ему образование, но при этом воспитать в неведении о том, кто он такой на самом деле. Никто из них троих не хотел, чтобы имя Софии вываляли в грязи, и Анна знала, что муж очень боится, как бы его старания подняться на вершину общества не свел на нет публичный скандал. Если бы их сын стал отцом незаконнорожденного ребенка, отношение окружающих оказалось бы иным, но для дочери это считалось непростительным преступлением. Джеймс действовал оперативно и вскоре разыскал в Суррее священника по имени Бенджамин Поуп. Тот был человеком благородного происхождения, но жил бедно, так что лишние деньги ему не помешали бы. Что гораздо важнее, они с женой были бездетными, и это очень их огорчало. София смирилась с обстоятельствами, когда ей все объяснили, – не без боли в сердце, но смирилась. Заручившись согласием дочери, Джеймс заключил со священником договор, и тот согласился взять младенца на воспитание, выдав его за ребенка своей покойной кузины. Поупы должны были регулярно получать щедрое вознаграждение, что позволило бы им относительно безбедно существовать, а ребенку дать хорошее образование. Условились, что приемный отец будет регулярно отсылать, на условиях полной конфиденциальности, в контору мистера Тренчарда отчеты об успехах его внука.

Доктор Смайли тем временем пригласил опытную акушерку, заранее сделав все приготовления, и приехал в дом, чтобы лично наблюдать за родами. Казалось бы, все должно было пройти гладко. Но когда мальчик благополучно появился на свет, врач не смог остановить у роженицы кровотечение. Анна никогда не видела столько крови, но ей ничего не оставалось делать, кроме как держать Софию за руку и успокаивать дочь, говоря, что все идет как надо и скоро ей будет легче. Она потом до конца жизни не могла забыть, как сидела тогда рядом и все лгала, лгала, лгала… до тех пор, пока ее бедной маленькой девочки не стало.

Несколько недель Анна не могла заставить себя взглянуть на ребенка, который убил ее дочь. Доктор Смайли нашел кормилицу и помощницу по хозяйству, и эти две женщины ухаживали за младенцем, но бабушка упорно не желала в этом участвовать. Еще когда они только приехали в Бейквелл, Анна наняла кухарку и горничную, так что жизнь продолжалась, один пустой день сменял другой, еда так и оставалась нетронутой, и сама она по-прежнему не в состоянии была видеть внука. И вот однажды доктор Смайли пришел в маленькую гостиную, где Анна сидела у камина, устремив невидящий взгляд на книгу, которую держала в руках, и мягко сказал, что после смерти Софии у нее остался только ее сын. Тогда Анна позволила уговорить себя подержать ребенка и, как только взяла младенца на руки, уже не смогла его отпустить.

Анна часто спрашивала себя: если бы она раньше научилась любить этого мальчика, попыталась бы она изменить изначальный план и настоять на том, чтобы воспитывать его самой? Но вряд ли бы Джеймс разрешил ей это, и поскольку с Поупами обо всем уже столковались, отказаться от договоренностей было бы сложно. Наконец дом в Бейквелле закрыли, и Анна поехала на юг в сопровождении няни, которая должна была отправиться дальше, в Суррей, дабы доставить ребенка в его новый дом. С няней расплатились, и жизнь вернулась в обычное русло. То есть в обычное, но уже без Софии. Состоялось полное слез прощание с Крофт, в чьих услугах больше не было необходимости. Анна выплатила ей на прощание дополнительное жалованье, чтобы служанка не любопытствовала, отчего умерла ее молодая госпожа. Не исключено, что Крофт догадывалась. Трудно скрыть беременность от камеристки.