Карен Уайт - Между прошлым и будущим

Я слышала, как Глен поднялся по ступенькам, а затем слегка затрещали веревки, привязывающие качели к потолку.

– Это не проблема, – сказал он. Я представила, как он кладет руку на ладонь Евы, чтобы успокоить ее, и чуть не расплакалась.

Внезапно нас оглушил чей-то ревущий бас, доносящийся из радиоприемника старого белого грузовика с открытым кузовом и огромными шинами, который медленно подъехал к нашему дому. Он остановился, и из кабины высунулся водитель с сигаретой в пальцах, постукивающих по двери в такт музыке.

Он убрал громкость и выкрикнул мое имя:

– Элеонор!

Я тут же узнала Роки Купера, парня, с которым училась в старших классах. Тот самый одноклассник, которого я когда-то сбила с пути истинного и сделала соучастником всех своих авантюр. Я подняла руку, чтобы поприветствовать его, хотя, по правде, мне не терпелось, чтобы он поскорее уехал. Переведя взгляд с него на пассажирское сиденье, я увидела, что там сидит незнакомый мне мужчина, который в этот момент поднес ко рту бутылку пива.

– Привет, Роки!

– Сто лет тебя не видел, – сказал Роки. Его когда-то юное лицо почернело и загрубело от беспощадного солнца Южной Каролины. Я слышала, что он работал на стройках, перескакивая с места на место, когда запои сменялись периодами трезвости. – Значит, ты переехала. Впрочем, и я теперь не частый гость на Эдисто. – Он ухмыльнулся. – Там мной постоянно кто-нибудь недоволен.

Я кивнула в знак понимания.

– Я работаю. Времени нет совсем. Да и сейчас я занята.

Я не сходила с крыльца, надеясь, что он поймет намек.

Он кивнул в сторону своего спутника.

– Мы с Джимми хотели пойти сегодня вечером куда-нибудь поразвлечься. Прыгай к нам, не пожалеешь.

Я попробовала улыбнуться, всем своим видом изображая искренность.

– Я бы не против, но, понимаешь, у меня сейчас очень много работы.

Он посмотрел мне за спину, в ту сторону, где все еще сидели Ева с Гленом, потом снова перевел взгляд на меня.

– Вижу, у вас тут вечеринка. – Он поднес сигарету ко рту и затянулся. – Если передумаешь, ты знаешь, где меня искать.

Джимми в знак приветствия поднял бутылку, мотор зарычал, и снова оглушительно заиграла музыка. Ее пульсирующие звуки стояли в ушах, даже когда грузовичок скрылся из виду.

– Вот только его тут не хватало для полного счастья, – сказала Ева, поджав губы.

– Да, давно с ним не виделись, – ответила я безо всякого намека на сарказм и направилась к двери. – Пойду разогрею кусок пиццы.

Но тут снова раздался голос Евы:

– Ты даже не спросила меня, когда должен родиться ребенок.

Меня охватило такое ощущение, что на спину мне вылили целое ведро ледяной воды. Я резко повернулась к ней, удивленная тем, что в этом вопросе еще остается какая-то неясность.

– Я думала, что сначала надо сходить к врачу, чтобы установить, когда это произойдет.

– Мы так и сделаем. Но, по моим подсчетам, это случится в январе. – Она взглянула на меня почти с надеждой. – Представляешь, в январе у тебя появится племянник.

Но я не особо доверяла оливковой ветви в руках этого миротворца, подозревая, что в любой момент могу получить ею по лицу.

– Значит, это будет зимний ребенок. В этом есть свои преимущества – тебе не придется переносить летнюю жару в последние месяцы беременности.

– И в холодное время я смогу позаимствовать у Глена некоторые из его свитеров, чтобы не тратиться на одежду для будущих мам.

Она положила голову на плечо Глена и прижала руку к пока еще плоскому животу.

– Вот и замечательно, – ответила я. – А теперь пойду наконец съем свой ужин.

Я резко открыла дверь и позволила ей с шумом захлопнуться, как будто могла отсечь воспоминания о том, как я умерла и вернулась к жизни, не понимая, правда, зачем это было нужно.

Я сидела в инвалидном кресле в гостиной, разглядывая старинный буфет, который не использовался уже много лет. Он достался матери в наследство и, возможно, когда-то представлял собой какую-то ценность, во что было трудно поверить, учитывая его обшарпанный вид и сломанную петлю на дверце.

Мама нашла ему применение в качестве хранилища принадлежностей для шитья, что было весьма кстати, так как пораженные артритом колени не позволяли ей ходить вверх-вниз по лестнице к ящикам, стоящим у стен ее спальни. А теперь, когда большую часть заказов выполняла вместо нее я, нужно было устроить здесь все для своего удобства. Либо так, либо ждать, пока Элеонор и Глен вернутся домой, чтобы принести все, что необходимо для работы.

Я в ужасе уставилась на хлам, которым был доверху набит буфет – обрывки тканей, коробочки с бисером, несколько пар ножниц, пузырьки с клеем, либо пустые, либо такие старые, что их содержимое уже давно засохло, и даже вырезки из модных журналов. Мама когда-то выписывала Vogue, когда мы могли себе это позволить. Я знала, что, когда она росла в Чарльстоне, еще до их встречи с папой, ее мать тоже выписывала этот журнал и что бабушка, с которой я никогда не встречалась, хотя она умерла лишь около года назад, составляла свой гардероб, руководствуясь советами из этого журнала. Что касается мамы, она черпала оттуда идеи, чтобы изобретать костюмы для заказчиков. Я знала, что эти страницы она тайком, когда никто не видел, вырывала из журналов, лежавших в приемной у врачей. Мы с Элеонор в таких случаях просто отворачивались, давно привыкнув к странностям матери.

Из комнаты наверху доносились хлопанье ящиков и тяжелый звук шагов. Я вовсе не хотела разозлить Элеонор. А может быть, все-таки хотела? Я почти испытала облегчение, увидев прежний блеск в ее глазах. Это она во всем виновата. Я так хотела, чтобы вернулась моя прежняя сестра. Та отчаянная девчонка, которой она была до смерти отца, – хохотушка и проказница. Пусть она даже будет той дикаркой, в которую превратилась после этого, все лучше, чем та бледная тень, которой она стала теперь. А может, она и была призраком? Если уж на то пошло, она умерла в тот день. Может быть, она просто не понимает, что вернулась к жизни?

Тут дверь ее спальни открылась, и я услышала топот ее шагов, направляющихся через прихожую в ванную комнату, а затем звук захлопнувшейся двери. Я вздохнула и снова наклонилась к буфету. Звук работающего телевизора раздражал меня больше обычного. Мама в последние дни только тем и занималась, что сидела перед телевизором, и я с трудом удерживалась, чтобы не заорать на нее, ведь чем меньше она двигалась, тем сложнее ей было это делать. Именно поэтому я старалась каждый день выполнять физические упражнения. Да, я прикована к инвалидному креслу, но я не хочу всю жизнь быть в роли вечного пленника. Иногда мне казалось, что я живу в проклятом доме, где обитают призраки или ходячие мертвецы.