Джексон Гэлакси - Адская кошка

– Есть у вас опыт общения с агрессивными животными?

Я вытянул вперед свои сплошь покрытые тату руки, и начал показывать на воображаемые царапины и шрамы, как бы перекрытые татуировками: «Видите вот это? Акита сотворила. Страшновато, да? А вот это, – я указал на скопление родинок на левом запястье, – это действительно больно. Верите или нет, но котенок. А вообще я готов к укусам и агрессии хоть каждый день».

– Решено, – многозначительно добавила Одри.

Вы когда-нибудь видели сон, что ходите, нет, даже бегаете по чему-то, а потом смотрите под ноги и понимаете, что вы на натянутом канате? И сразу же начинаете шататься, пытаетесь удержать баланс и конечно же падаете. Ну так вот, я в этом сне никогда не смотрю под ноги, чтоб не упасть и достичь-таки своей цели. Я представляю себя персонажем Джона Траволты из фильма «Лихорадка субботнего вечера». Я вытряс все, что мог из этого интервью, даже больше.

Примерно 4 миллиона кошек и собак умерло в этом году в приютах Нью-Йорка. Мы зашли слишком далеко, пропагандируя стерилизацию животных: вместо того, чтобы увеличивать число стерилизованных животных, нам нужно просто забирать их с улиц и заботиться о них.

Сейчас около 30 % всех брошенных животных – породистые кошки и собаки, но, несмотря на это, мы продолжаем поддерживать их массовых заводчиков.

У нас два варианта – принять и признать себя в роли опекунов для животных или создать культуру, где коты и собаки будут одноразовой безделушкой. Больше никак.

– Джексон, мы здесь имеем право усыплять животных, и я не смогу вас нанять, если вы не хотите этого делать.

– Конечно, наверное, это единственный вариант… Не могу представить даже, что скину эту обязанность на другого человека. Это же нечестно, да?

– Итак, вы согласны?

– Мое согласие относительно. Если бы я полностью поддерживал эту идею и был на вашем месте, то, пожалуй, начал бы искать другие варианты. Но я все-таки соглашаюсь, и надеюсь, что с вашей помощью смогу пережить это.

В конце концов, последние мои слова – не вранье. Это было попыткой представить, что я мог бы чувствовать в таком случае. Одри предоставила мне цифры. Не забудьте, что действие происходило в 90-е, а тогда в приютах убивалось 9–10 миллионов животных в год. Просто было мало домов. А предположить, что мир, где не убивают, было труднее, чем сейчас, а уж попытаться что-то изменить – тем более. Нашей работой было просвещать общественность, рассказывать людям о преимуществах кастрации/стерилизации зверья, ну и, конечно, быть с несчастными животными, пока усыпляем их. Вот это я ей сказал.

– Животные приходят сюда к нам такими запуганными и измученными, что мы вряд ли можем их спасти.

Я кивнул. Мне было трудно глотать, подбирать слова, потом начался нервный тик. Это состояние мне напомнило то, как я, тринадцатилетний мальчишка, выступал перед большой аудиторией.

– Вашей обязанностью будет загружать и чистить крематорий.

И снова молчаливое согласие.

– Вам придется усыплять животных по просьбам их хозяев и делать это при них.

И снова я с трудом сглатываю и безмолвно соглашаюсь. Кажется, это единственный раз, когда я смотрю под ноги, балансируя на канате. Мне стало страшно, ведь придется успокаивать и животное, и человека, пока я ищу вену для укола смерти. В этот момент мне стало трудно продолжать играть свою роль уже работавшего в питомнике человека. Я пытался, хотя это было довольно неумело и неуклюже.

– Я буду своего рода наставником в этой роли?

– Верно. И пока вы можете делать это относительно легко, и мы не хотим, чтобы хозяин напрягался, пока вы потеете за работой.

– Уф! Хорошо, тогда нет проблем.

Одри пыталась нащупать слабое место в моих добрых намерениях. Должно быть, находясь в этой должности, она разговаривала с бесчисленным множеством неопытных претендентов «на взводе», таких напряженных и нервных ребят, которые в умелых руках раскрываются, как дешевые зонтики на северо-востоке. [4] Здесь: намек на климат северо-восточных штатов США – холодный, с большим количеством осадков. Я же сдаваться не собирался, хотя пару раз мой инстинкт «борьбы или бегства» шептал мне, что неплохо было бы сейчас выйти из комнаты и направиться прямиком на улицу.

По иронии судьбы в комнате находился талисман приюта, кот по имени Чикс [5] Помимо своего основного значения, слово «cheeks» – щеки, в грубой разговорной речи обозначает «ягодицы». (названный так благодаря отсутствию хвоста), который чудесным образом возвращал кровяное давление (мое) в пределы нормы, пока я усиленно потел, не давая Одри себя раскусить. Я гладил его, пока он прогуливался по поверхности белого ламинированного стола, прохладного на ощупь в жаркий летний день. Коту достаточно было перевернуться с живота на спину или сделать еще что-то, чтобы напряжение, болтающееся в воздухе, исчезло. И в конце каждого из этих моментов Одри спрашивала: «Все в порядке?»

– Да, все в порядке, я согласен.

И это было правдой, я только удивлялся, как слова вообще выскальзывают у меня изо рта! И что я не мог видеть тогда, так это то, что даже сквозь всю ту чепуху, которой я прикрывался, все-таки пробивалось желание познать жизнь и служить кому-то.

А через час собеседование было закончено, и Одри провела меня по приюту. И пока мы были на заднем дворе и стояли у пруда, я ее спросил, когда они примут решение. Она мне ответила, как бы подмигивая словами: «Чуть позже, сегодня, я уверена».

Я шел домой и думал, что сегодня в моей жизни наступил новый этап. Это не было так же, как обычно: «Круто! У меня есть деньги на еду и оплату счетов на ближайшие пару дней». Здесь было другое чувство. Я просто знал, что здесь мне придется вкладываться эмоционально, но меня это не пугало совершенно. Животные, у которых я только что побывал, буквально разговаривали со мной: собаки, лизавшие мне пальцы через решетки клеток, увидев меня, начинали лаять одна за другой, как по принципу падающих доминошек; кошки выглядывали из своих убежищ, а в их взглядах читалось недоверие и попытки оценить надвигающуюся угрозу. Пока я ехал домой, эти картины так и всплывали у меня перед глазами, а потом я рассказывал людям, собравшимся в моей комнатушке, что в приюте почувствовал себя нужным, что здесь мое место. И мне было хорошо от осознания этого. Я думал, что такая работа спасет меня. В моей гостиной постоянно находились люди, человек двенадцать или больше: члены группы и прочие. Я был своего рода старшим, руководителем этой команды. Поздно ночью мы сидели в кругу в центре комнаты, передавали друг другу бонг (такая специальная трубка, чтоб курить травку); я, как настоящий серьезный вождь знал, что и они это чувствуют. Мое стремление найти точку опоры раскаляло атмосферу в комнате.