Эдвард Резерфорд - Дублин

Следуя указаниям отца, он не назвал своего имени, но когда вышел О’Бирн и спросил, что ему нужно, отдал ему письмо и пояснил, что ему приказано убедиться в том, что О’Бирн его прочитал. Бриан с легким недоумением пригласил юношу в дом, и они вошли в зал.

Орландо был удивлен, увидев, что О’Бирн совсем молод, всего на несколько лет старше его самого, а с взъерошенными светлыми волосами и вовсе казался мальчишкой. Но главное впечатление на Орландо произвел властный взгляд странных зеленых глаз. Сев за большой дубовый стол, О’Бирн медленно и внимательно прочел письмо, и раз-другой на его лице отразилось удивление. Потом он встал, принес бумаги, перо и чернила и написал несколько слов. Закончив, посмотрел на Орландо:

– Ты его сын?

– Да.

– Ты знаешь, что в этом письме?

– Отец сказал, что мне лучше не знать.

– Он прав, – кивнул Бриан О’Бирн.

Содержание письма всерьез потрясло его. Ему вкратце сообщалось, что его наследство может оказаться под угрозой, и далее следовал совет принять немедленные меры. Мартин Уолш был изумлен не столько наглой алчностью Пинчера – видит Бог, адвокат встречал и не такое в человеческих душах, – сколько абсолютной политической глупостью, допускавшей законное воровство земель у таких уважаемых ирландцев, как Бриан О’Бирн. Это была именно такая глупость, которая могла однажды сделать остров неуправляемым. И именно из высокого чувства долга адвокат, после долгой молитвы, решил нарушить конфиденциальность и вмешаться.

Английские власти совсем нередко нарушали право владения землей в отношении людей вроде Бриана О’Бирна. Но Уолш знал в Дублинском замке одного-двух чиновников, которые смотрели на все так же, как он сам, и их имена он сообщил в письме к молодому О’Бирну. А также по осторожной подсказке Дойла на помощь Бриану могли прийти джентльмены-протестанты. Но, учитывая мнение парламента и его сторонников, не говоря уже о докторе Пинчере, который выискивал подобные возможности, Уолш советовал О’Бирну немедленно и без шума отправиться в Дублин, пока гончие не унюхали его след. Однако по причинам, которые он не мог назвать, его собственное участие в деле должно было остаться в тайне. «Я нарушил клятву адвоката, чтобы сообщить это вам», – честно признавался он.

– Передай своему отцу, Орландо Уолш, что О’Бирны из Ратконана навеки в долгу перед ним, – с чувством произнес Бриан.

– Я должен убедиться, что вы сожгли письмо, – сказал Орландо.

– Убедишься.

О’Бирн подвел юношу к очагу, и они вместе смотрели на письмо, пока оно не превратилось в безобидный пепел.

– Ты должен поужинать со мной, – заявил Бриан.

– Я переночую в конюшне и никому не назову своего имени, – возразил Орландо.

– Ах да, конечно. – Бриан улыбнулся. – Но обещаю тебе, Орландо Уолш, ты всегда будешь моим другом.

На рассвете следующего дня Орландо отправился в обратный путь. Небо над горами Уиклоу оставалось ясным. С моря дул легкий бриз. Орландо так гордился собой, так радовался тому, что благополучно выполнил задание, что не мог дождаться встречи с отцом, желая наконец рассказать ему все.

К середине утра ветер переменился и задул с севера, слегка похолодало. Когда Орландо добрался до высокого склона, с которого открывалась панорама Дублинского залива, он увидел длинную серую полосу облаков, надвигающуюся со стороны Ульстера и уже бросающую густую тень на Фингал вдали. Но Орландо быстро продвигался вперед и еще до полудня въехал в город и поскакал к дому кузена Дойла.

Дойла с женой дома не было, но слуга сообщил Орландо:

– Он сказал, чтобы ты отправлялся дальше, как только прибудешь.

А поскольку Орландо и сам собирался поступить именно так, то тут же пересел на собственную лошадь и покинул дом кузена.

Облачная тень повисла над ним сразу после того, как он пересек Долину Лиффи. И день становился все темнее и мрачнее, хотя раз или два справа от Орландо над серебристым простором моря прорывались солнечные лучи. Сердце Орландо было переполнено счастьем, пока он скакал по знакомой равнине. Он улыбнулся, глядя, как стая серых чаек внезапно взлетела с равнины перед ним и с громким криком унеслась в свинцовое небо. И юношу охватило теплом, когда, миновав знакомый маленький лесок, он увидел свой дом.

А потом Орландо с удивлением заметил стоящую в дверях сестру.

– Привет, Энн, – сказал он.

– Слава Богу, ты приехал! Он тебя ждал.

– Знаю. – Орландо улыбнулся, но сестра бросила на него странный взгляд:

– Нет, Орландо, ты не знаешь… – Орландо шагнул к дому, но Энн взяла его за руку, останавливая. – Подожди еще несколько минут. С ним сейчас Лоуренс. – Энн глубоко вздохнула. – Твой отец плохо себя чувствует, Орландо. Очень плохо.

Орландо почувствовал, что бледнеет.

– Когда?..

– Сегодня, рано утром. Он послал нам сообщение в Дублин, и мы сразу приехали. Но никто не знал, где ты.

– Я выполнял одно поручение отца.

– Он так и сказал. Сказал, что ты должен будешь заехать к кузену Дойлу, и мы отправили туда сообщение, чтобы ты сразу ехал домой. И где только тебя носило? – Энн покачала головой. – Ну, это уже не важно. Он хотя бы может говорить, пока что. Подожди внизу. Я им скажу, что ты приехал.

И Энн ушла.

Орландо ждал в одиночестве. Дом казался до странности затихшим. Прошло какое-то время. Потом по лестнице спустился Лоуренс.

Брат был в черной сутане. И выглядел мрачным. Увидев Орландо, он не улыбнулся, а просто подошел и сжал его руку:

– Ты должен подготовиться. У отца сейчас кризис. Это был апоплексический удар, и ты увидишь, что он сильно изменился со вчерашнего дня. Ты к этому готов? – (Орландо молча кивнул.) – Хорошо. Я молился вместе с ним. Но твое присутствие его утешит. – Лоуренс помолчал, с интересом глядя на Орландо. – Кстати, а где ты был?

– Я не могу тебе сказать, Лоуренс. Я делал кое-что по поручению отца.

– Мне-то ты уж точно мог бы объяснить свое отсутствие, так? – Вопрос был задан вполне благодушным тоном, и все же в нем звучало некоторое неодобрение.

– Я обещал отцу.

– Понимаю. – Легкая морщинка собралась на его лбу, но иезуит тут же ее прогнал. И посмотрел на лестницу, где появилась Энн. – К нему можно?

– Да. – Энн ободряюще улыбнулась младшему брату.

– Он что, умирает? – спросил Орландо.

Никто ему не ответил.

Орландо поднялся по старой деревянной лестнице и подошел к двери комнаты отца. Она была приоткрыта. Орландо рывком распахнул ее.

Отец был один. Он полусидел в резной деревянной кровати. Его лицо странно осунулось, глаза провалились, но он нежно посмотрел на Орландо и постарался улыбнуться:

– Мне жаль, Орландо, что тебе приходится видеть меня таким.

Мгновение-другое Орландо был не в силах говорить.