Фэнни Флэгг - О чем весь город говорит

Знаешь, я по тебе скучаю и часто вспоминаю нашу жизнь в Чикаго. Что бы я без тебя делала, дорогая моя подруга?

Ну, заканчиваю, пора кормить кур. Теперь у нас их целая уйма, а одну красавицу, очень крупную, белую и перистую, в твою честь я назвала Анной Ли. Ты бы ею гордилась. Она несет много яиц, и все петухи-здоровяки в нее влюблены.

Р. S. Посылаю фото Ингрид и Тедди.

Дорогая Катрина,

Извини, что задержалась с ответом. Спасибо за письмо и фотографии детишек. Ингрид все больше похожа на тебя.

Я цвету и пахну. Кстати, о петушках, я тут одного такого подцепила. Он итальянец и слегка неотесан, но у него огромные мечтательные глаза. И ему очень нравятся блондинки. Так что не удивляйся, если вдруг я стану богачкой. Он занимается производством дорогущей выпивки. Опаньки! Недавно подарил мне чудную белую шубку. Кто его знает, следующее письмо я могу подписать уже как миссис Джонни Зенелла. Пожелай мне удачи и от меня погладь ту курицу.

Р. S. КОГДА СОБЕРЕШЬСЯ В ГОСТИ?

В десятом часу вечера в комнату Люсиль постучали.

– Мисс Бимер, вам звонят по межгороду, – сказала хозяйка пансиона миссис Бэллантайн. – Мужчина.

Люсиль уже сколола волосы и улеглась в постель, но теперь поспешно вскочила, накинула халат, влезла в тапочки и по лестнице сбежала к телефону в вестибюле. Дождавшись ее, миссис Бэллантайн передала ей трубку и удалилась к себе, чтобы не мешать разговору.

– Алло, я слушаю, – сказала запыхавшаяся Люсиль. – Алло?

В трубке молчали, только где-то далеко играла музыка.

– Слушаю… – повторила Люсиль. – Густав… это ты? Алло, я слушаю…

Опять молчание, а затем неведомый абонент дал отбой.

Миссис Бэллантайн вышла из своей комнаты:

– Кто звонил?

– Не знаю. Этот человек не сказал, откуда он звонит?

– Нет, только спросил вас. Похоже, он был слегка нетрезв.

– Может, еще перезвонит?

– Если надумает, желательно, чтоб это было в приличное время.

Мисс Бимер подождала у телефона, но никто не перезвонил.

Конечно, это вышло не нарочно. Мисс Бимер встретила матушку Густава совершенно случайно. Просто в один день обе отправились за покупками в Спрингфилд. Они перебросились парой фраз о том о сем, примерили несколько пар перчаток, и тогда мисс Бимер как бы между прочим задала вопрос, тщательно запрятав его в праздную болтовню, дабы он выглядел совсем для нее не важным.

Люсиль натянула серые лайковые перчатки и, разглядывая их, поинтересовалась:

– Как вам такие, миссис Тилдхолм? Что-то меня смущают эти кнопки. А как там Густав? Что-нибудь о нем слышно? – Она повертела руками и сдернула перчатки: – Нет, все-таки слишком вычурно.

Люсиль ждала ответа, сердце ее колотилось.

– Да, верно, кнопок перебор… – сказала миссис Тилдхолм, глянув на перчатки. – Густав-то? – Она вздохнула и покачала головой: – Ох уж этот Густав! Умотал в Орегон, работает лесорубом в каком-то крупном хозяйстве. Говорит, заколачивает большие деньги, а я мечтаю, чтоб хоть на денек он приехал домой. – От нежданной мысли глаза ее вспыхнули: – Мисс Бимер, окажите неоценимую услугу, а? Густав очень вас уважал. Напишите ему, чтоб приехал нас проведать. Вдруг он вас послушает? Нынче молодежь сама себе голова. Родители им не указ, так, может, к учителю прислушаются? Напишете? Вот адрес.

На другой день Люсиль села за столик в своей комнате, взяла ручку, обмакнула перо в пузырек с чернилами и, чуть помешкав, написала:

Дорогой Густав,

Привет из Элмвуд-Спрингс. Я надеюсь, у тебя все хорошо. Твоя матушка говорит, ты работаешь лесорубом. Это замечательно, прямо как в романе Джека Лондона. У тебя ясная голова. Я не сомневаюсь, ты находишь время для чтения…

Она смяла листок и взяла новый.

Дорогой Густав,

Привет от давней знакомой. Твои родители по тебе сильно скучают, и потому…

Милый мой Густав,

Прими запоздалый привет от своей бывшей учительницы Люсиль Бимер…

Дорогой Густав,

С нашей последней встречи прошло много времени, но я часто и очень тепло тебя вспоминаю. Интересно, а ты…

Дорогой Густав,

Мне очень жаль, что наш последний разговор вышел таким огорчительным. Пожалуйста, пойми, что мое положение…

Люсиль отложила ручку Господи, что она делает? Густав не ребенок. Он взрослый мужчина. И не нуждается в указаниях – дескать, пора бы проведать матушку. У него новая захватывающая жизнь, он, наверное, даже не вспомнит, кто это ему пишет. Вот так вот запросто обращаться к бывшему ученику совершенно недопустимо. Скорее всего, его озадачит писанина глупой старой девы, когда-то его учившей. Он посмеется и покажет письмо приятелям.

Люсиль попыталась выразить свои чувства в словах, но, увидев их на бумаге, осознала всю безнадежность ситуации. У Густава своя жизнь. И с этим ничего не поделаешь, только выставишь себя полной дурой. Теперь она поняла, что жила с выдуманной мечтой: в один прекрасный день Густав вернется и скажет, что по-прежнему ее любит.

Тут постучали в дверь:

– Мисс Бимер, это Соня, экономка. Мусор не надо вынести?

– Да, минутку, входите. – Люсиль бросила последний скомканный листок в почти доверху полную плетеную корзинку и вручила ее уборщице: – Вот, пожалуйста.

Соня опростала корзинку в мусорный бак:

– Проверяете контрольные работы?

– Что? А, да.

– Понятно. Как говорится, учительской работе нет конца-краю. Детишки-то всё нарождаются, верно? Благослови вас Господь за ваши труды. На будущий год и мой малыш пойдет в школу.

– Да, я знаю, с нетерпением жду нашей встречи.

– Ну, до завтра. – Соня вышла в коридор, а Люсиль с пустой корзинкой в руках так и сидела за столом. Она смотрела в окно, но видела ожидавшую ее одинокую жизнь, которую заполнят только ученики.

Как обычно, в этот день женщины готовили праздничный стол, а мужчины и мальчишки самозабвенно метали подковы. Вдруг из толпы игроков вознесся восхищенный рев. Катрина удивленно оглянулась. Дочка Ингрид, единственная девочка в игре, вновь сделала превосходный бросок.

В ее возрасте Катрина была совсем другая. Ингрид очень независимая. Поди знай, чем она займется в жизни. Американка в первом поколении, а мир меняется. Даже прошел слух, будто женщины получат право голоса, что Лордор горячо поддерживал.

– Если всякий забулдыга, пропивший мозги, голосовать может, почему нельзя женщинам? – говорил он.

Лордор радовался дочке, а вот сосед Генри Нотт огорчался, что в семье его одни девочки. Он частенько делился мечтой о наследнике, которому мог бы передать ферму.