Амор Тоулз - Джентльмен в Москве

Ярослав снял белоснежную накидку с клиента, встряхнул ее и щелкнул каблуками, принимая плату за мастерски выполненную работу. Господин вышел из парикмахерской заметно посвежевший и помолодевший, а Ярослав подошел к графу с новой белоснежной накидкой.

– Как у вас дела, ваше сиятельство?

– Великолепно, Ярослав, все великолепно.

– И что желаете сегодня?

– Просто подровнять, друг мой, просто подровнять.

Ножницы начали летать в руках Ярослава. Граф взглянул на плотного посетителя, сидевшего на скамейке у стены, и увидел, что тот переменился в лице. Граф совсем недавно дружески ему кивнул, но совершенно неожиданно лицо мужчины покраснело. И покраснело не только лицо, но и уши.

Граф смотрел в глаза мужчине, планируя еще раз кивнуть, когда тот на него посмотрит, но мужчина тяжелым взглядом уставился в спину Ярослава.

– Я был следующим, – сказал он.

Как многие увлеченные своим делом люди, Ярослав не услышал этой ремарки и продолжал спокойно и быстро работать, поэтому мужчина повторил более громким тоном:

– Я был следующим.

Ярослав услышал его и вежливо ответил:

– Сейчас, минуточку, пожалуйста.

– Это вы мне уже говорили, когда я сюда пришел.

Фраза прозвучала очень враждебно, поэтому Ярослав перестал стричь графа и с удивленным выражением повернулся к мужчине.

Несмотря на то, что графа учили никогда не встревать в чужие разговоры, он почувствовал, что парикмахер не должен в данной ситуации ничего объяснять.

– Я постоянный клиент, и по вторникам в двенадцать мое время стрижки. Так что поймите Ярослава правильно, – сказал граф.

Мужчина уставился на графа.

– Ваше время стрижки?

– Да.

Мужчина поднялся так резко, что скамейка упала на пол. Он оказался высоким, выше ста девяноста сантиметров. Его сжатые кулаки были такими же красными, как и уши. Он сделал шаг вперед, и Ярослав, стоя к нему лицом, отступил назад на шаг, уткнувшись в кабинет спиной. Мужчина вырвал из рук Ярослава ножницы, потом повернулся к графу, схватил его за воротник и одним движением ножниц отрезал у него правый ус. Затем он приподнял графа и, глядя ему в глаза, угрожающе произнес: «У тебя очень скоро будет твое постоянное время!»

После этого он бросил ножницы на пол, отпустил воротник графа и вышел из парикмахерской.

– Ваше сиятельство! – в ужасе воскликнул Ярослав. – Первый раз в жизни я вижу этого человека! Я даже не уверен, что он живет в отеле. Но я вам клянусь, что здесь его точно не будут обслуживать.

Граф встал и хотел уже с негодованием что-нибудь сказать или подобающим образом отомстить за эту удивительную грубость. Но что он мог знать про человека, который на него совершенно неожиданным образом напал?

В тот момент, когда он его в первый раз увидел, этот мужчина своим помятым пиджаком произвел на него впечатление какого-то рабочего, который забрел в «Метрополь» и решил побаловать себя хорошей стрижкой. Но вполне возможно, что этот персонаж мог оказаться одним из новых постояльцев со второго этажа, человеком, который начинал рабочим, потом стал членом профсоюза в 1912 году, возглавил забастовку в 1916-м, в 1918-м командовал батальоном Красной армии, а сейчас возглавлял одну из отраслей промышленности.

– По сути, он был прав, – сказал граф Ярославу. – Он долго ждал. Вы знали о том, что у меня время в двенадцать по вторникам, а он – нет. Я должен был предложить ему пройти передо мной.

– Но что мы теперь будем делать?

Граф повернулся к зеркалу и впервые за несколько лет внимательно рассмотрел свое отражение.

Он много лет считал, что настоящий джентльмен не должен верить зеркалам. Зеркала зачастую являются не средством самопознания, а средством самообмана. Сколько раз в жизни он наблюдал, как красотка поворачивается к зеркалу на тридцать градусов, чтобы рассмотреть себя с лучшего ракурса. (Словно весь мир будет всегда лицезреть ее только под таким углом!) И сколько раз он видел, как дама в летах и нарядах, модных несколько десятилетий назад, смотрелась в зеркало, и все, как казалось ей, было au courant [12] Модным ( фр .). лишь только потому, что само зеркало было в раме тех самых лет, что и ее наряды? Граф с гордостью носил прекрасно сшитый пиджак, но понимал, что джентльмена за версту видно по его осанке, манерам и высказываниям. А не по покрою сюртука.

Да, подумал граф, Земля крутится, и мир меняется.

Более того, вращаясь вокруг Солнца, Земля крутится еще и вокруг своей оси. Кроме этого, крутится и вся галактика, колесо в еще более огромном и масштабном колесе, и звук при этом совсем другой, чем тот, который издают часы, когда бьют своим маленьким молоточком. И когда звучит музыка сфер, тогда зеркало начинает неожиданно отражать человека не таким, каким он себя представляет, а таким, каким он стал.

Граф снова сел в кресло.

– Надо побриться, друг мой, – сказал он Ярославу. – Надо побриться.

В отеле было два ресторана: «Боярский» – расположенное на втором этаже заведение класса люкс, в котором мы уже были, – и второй, находившийся на первом этаже, который назывался «Метрополь», но который граф любовно окрестил «Пьяццей».

Вне всякого сомнения, «Пьяцца» была местом более демократичным и не отличалась изысканной кухней. Но она и не стремилась быть суперэлегантной или выделиться обслуживанием. В этом ресторане насчитывалось восемьдесят столов, расположенных вокруг фонтана, и в меню были пироги с капустой и котлеты из говядины. Задумка была в том, чтобы «Пьяцца» являлась как бы продолжением города – его садов, площадей, рынков и дорог. Это было место, в котором представители самых разных слоев населения могли заказать кофе, встретиться с друзьями, поговорить, поспорить или, наоборот, найти союзника. В этом месте мужчина, обедающий под стеклянным куполом в полном одиночестве, мог, не вставая со стула, многое услышать: смех, слова обожания, негодования или подозрения.

И какие же здесь были официанты? Они были очень похожи на официантов парижских кафе, и если говорить о них коротко, то они были «эффективными». Официанты эти умели пробираться сквозь толпу и с легкостью размещали компанию из восьми человек за столиком для четверых. Когда клиенты высказывали им свои пожелания: ближе или дальше они хотели бы сидеть от оркестра, – те сажали людей, молниеносно возвращаясь с напитками, которые быстро, словно карты, раскидывали по столу, всегда ставя нужный напиток перед тем, кто его заказал. Если вы сомневались в том, что заказать, официант незамедлительно склонялся к меню и тыкал пальцем в блюдо, которое удается повару лучше всего. После того как вы хотели расплатиться, официант убирал посуду, выдавал счет и рассчитывал вас ровно за одну минуту. Одним словом, официанты знали свое дело до последней крошки, ложки и копейки.