Эдвард Резерфорд - Париж

Из своих наблюдений он сделал вывод: большинство людей проживают свою жизнь, повторяя изо дня в день одни и те же предсказуемые действия. Почти всегда можно было сказать, где они в данный момент находятся. Потратив на изучение их распорядка еще немного усилий, можно было бы угадать, о чем они думают. Стоит нарушить привычный ход их существования, и они запаникуют. Предложи им взамен новый порядок, и они уцепятся за него, потому что так им будет спокойнее. Ловкий манипулятор мог бы заставить людей сделать почти все, что ему заблагорассудится, – такого мнения придерживался Ле Сур. Именно этим он и собирался заняться после того, как изменит мир. Что касается юного де Синя, то его нужно уничтожить. Наказание заслужено. Смерть Жана Ле Сура должна быть отомщена. Каким иным способом можно доказать любовь к отцу, которого потерял?

Но Жак не только проверял местонахождение мальчика. Его цель была глубже. Он хотел лучше понять Роланда: узнать, что он делает, с кем общается. Если бы имелась такая возможность, Жак хотел бы узнать мысли юного де Синя и даже заглянуть в душу. Он хотел точно видеть, сколь недостойное место занимает Роланд де Синь в этой вселенной, и тогда его смерть будет оправданна и с точки зрения высшей справедливости.

До чего же банальной и предсказуемой была его жизнь до сих пор! Где живет его семья? В аристократическом районе Сен-Жермен, разумеется, где же еще. Где он учится? В частном католическом лицее Святого Фомы Аквинского, что находится в том же районе, само собой. Для Роланда все было определено заранее. Он станет идеальным представителем своего никчемного класса.

И вот он вышел из двери лицея с дюжиной других таких же маленьких ничтожеств. Жак Ле Сур впился в него глазами. Юный Роланд пойдет на восток по длинной улице, ведущей к его дому.

Но нет. Он пошел в противоположном направлении. Очень хорошо. Жак Ле Сур продолжал наблюдать. Приятели Роланда свернули на бульвар Распай, но де Синь пересек его. Через несколько минут он уже в одиночестве двинулся на запад.

Заинтригованный, Жак шел следом.

Роланд де Синь тосковал по матери. Она умерла, когда ему было семь лет. Обычно мальчиков отправляют учиться в пансионаты, но по совету отца Ксавье Роланд получал образование в католическом лицее рядом с домом и был рад этому. Потому что Роланд обожал свой дом.

Здание, в котором они жили, воплощало собой величие. Оно было проникнуто духом Людовика XIV, короля-солнца, – большое, в стиле барокко, мощное. С улицы к нему вели внушительные железные ворота, за которыми находился небольшой двор, окаймленный боковыми флигелями – их называли павильонами. Вестибюль и широкая лестница были отделаны светлым полированным камнем. В высоких просторных комнатах на паркете и обюссонских коврах стояли, словно статные корабли на якоре, массивные стулья эпохи Людовика XIV, лакированные комоды и тяжелые инкрустированные столы, поблескивающие бронзовыми накладками. Мраморные столешницы гасили отраженный солнечный свет, который уважительно входил в аристократическую тишину дома. Родовые портреты – седые генералы, льстивые придворные – напоминали нынешним де Синям, что не только Бог, но и предки следят за тем, что делают потомки, и ожидают, что новые поколения, по крайней мере, не уронят фамильную честь.

Наиболее пышные особняки аристократии были известны как отели, и если бы виконт де Синь стоял чуть выше на общественной лестнице, то мог бы именовать свой дом «Отель-де-Синь».

Несмотря на суровое величие дома, Роланд был очень счастлив в нем. С раннего детства эти большие молчаливые комнаты напоминали ему святилища. Высокие кресла с резными деревянными подлокотниками и гобеленовыми сиденьями стали для него тетями и дядями. А портреты, порой устрашающие, были его дедушками и бабушками, его друзьями, по отношению к которым он испытывал глубинное, инстинктивное желание защищать и оберегать.

Но больше всего мальчик дорожил домом потому, что при малом количестве жильцов тот тем не менее был полон любви.

Отец Роланда, оставшийся вдовцом и больше не связавший себя узами брака, всегда был добр к мальчику. Старенькая няня не покинула их, даже когда Роланд пошел в школу, и долгие годы дарила бесконечное тепло и умело вела хозяйство виконта. Чтобы содержать дом, хватало штата прислуги в количестве шести человек, большинство из которых служили виконту всю свою жизнь, и Роланд воспринимал их как часть семьи. И еще был отец Ксавье, который, будто любящий дядюшка, раз или два в неделю обязательно навещал мальчика.

Но Роланд часто думал о матери. Он держал на прикроватном столике ее портрет и каждый вечер, помолившись, целовал его.

Роланд достиг пятнадцати лет, и его беспокоила одна вещь. Ему пора было думать о карьере, а он до сих пор не определился, чем хотелось бы заняться.

– Я не буду ни на чем настаивать, – сказал ему отец. – Замечу только, что твое положение сходно с положением нашего предка Роланда, жившего в годы правления Людовика Святого. Изначально он был младшим сыном и потому поехал в Париж учиться. Как известно, он был благочестив и вел праведную жизнь. Почти монашескую. Но затем его старший брат умер, и Роланду пришлось вернуться домой, чтобы управлять имением, – таков был его сыновний долг. Поскольку ты единственный сын и, кроме тебя, нет никого, кто мог бы продолжить род, у тебя такая же перспектива. А если ты будешь управлять имением, то тебе неплохо было бы изучить право.

Однако правоведение не казалось подростку интересным. Он ведь был потомком рыцарей-крестоносцев и героя Роланда, а потому считал, что судьба должна уготовить ему более благородное предназначение.

– А что ты скажешь о военном деле? – несколько раз спрашивал он отца.

По какой-то причине виконт не советовал сыну идти в армию.

– Конечно, сам я был военным, – говорил он в таких случаях, – пока не решил уйти в отставку. Но для тебя я бы не хотел такой карьеры.

От дальнейших объяснений он воздерживался. И отец Ксавье тоже не давал конкретных советов.

– Желаешь ли ты служить нашему Господу? – мягко спрашивал он Роланда.

– Да, отец.

Роланд действительно хотел этого. Он надеялся, что, служа Богу, мог бы совершить какое-нибудь великое деяние во благо всего мира.

– Тогда тебе не о чем беспокоиться, – уверял его священник. – Если ты посвятишь себя Богу, Он укажет тебе правильный путь. – Отец Ксавье улыбнулся. – Я знаю, Роланд: ты хочешь делать добро, и это похвально. Твоя мать была бы довольна.

– Иногда она снится мне, – признался мальчик. – Может быть, она подскажет, что делать.

– Возможно. Но будь осторожен, – наставлял его отец Ксавье. – Не пристало тебе выбирать, каким способом Господь даст тебе знать о своих намерениях. Он сам решит, как это сделать, и это может быть нечто совсем неожиданное.