Аманда Проуз - История матери

– И получаем от этого большое удовольствие, – добавил Мэттью.

– Да, – согласилась Джессика. – У нас план на пятилетку. Я забеременею, когда мне исполнится двадцать восемь лет. Мэтт к этому времени получит повышение, и я буду прилично зарабатывать, получая хорошие деньги за свои иллюстрации, вот тогда мы обзаведемся двумя очаровательными детьми, чтобы наша жизнь стала полной. Мальчиком и девочкой.

– Проклятие, похоже, ты все спланировала, – насмешливо проговорил Джейк.

– Мы спланировали, – кивнула Джессика.

– Боже, я люблю свою жену! – радостно улыбнулся Мэттью. Полли изобразила, что ее тошнит. – Я любуюсь ею каждый день, особенно когда смотрю на свою соседку, за которую я тоже хотел бы предложить тост. – Он поднял бокал. – «За миссис Плезент, живущую по соседству!»

– Пусть она научится улыбаться! – добавила Джесс.

– Да, миссис Плезент! Научитесь улыбаться! – очень громко выкрикнул Джейк, развернувшись к стене кухни.

– Ш-ш-ш! – Все втроем посмотрели на него, а Полли приложила руку ко рту. Все, поеживаясь, рассмеялись, надеясь, что соседка ничего не услышала.

Джессика кашлянула.

– И еще один тост за меня! Сегодня я вернула свой первый заказ на иллюстрации. Они ожидают одобрения, но главное, что я закончила их!

– Ура! – хором закричали все. – Поздравляем тебя!

Все вчетвером, уже расслабленные четырьмя бутылками вина, выпитыми за ужином, тяжело опустились на свои стулья и раскромсали большой кусок сыра «Дольче Латте», положив по кусочку на соленый крекер и запив глотком рубинового портвейна.

– Я объелась, – завопила Полли, потянувшись к сырному ножу, и отрезала еще один ломтик сыра.

Остальные трое рассмеялись.

– Тогда почему ты опять тянешься за сыром? – Джесс перехватила взгляд Мэттью, говорящий о том, что он по-прежнему считает Полли идиоткой, не изменив своего первого впечатления о ее характере и несмотря на то, что с тех пор не раз встречался с ней.

– Потому что я думаю, раз я уже нарушила диету, значит, я действительно могу ее нарушить, знаете, сказал «А», значит, говори «Б»… как бы ни заканчивалась эта точная фраза. Кроме того, я собираюсь сделать липосакцию и не хочу понапрасну тратить деньги.

– Тебе не нужна липосакция, Полл, ты – красавица, – улыбнулась Джессика подруге. Она знала, что, несмотря на браваду, в душе Полли не уверена в своей внешности и своем будущем.

– О боже! Если говорить о красоте… – Полли хлопнула себя по лбу. – Я почти забыла! Самые любопытные сплетни. Помнишь моего кузена Коллума?

– Геолога, высокого, немного высокомерного и рыжеволосого? – спросила Джессика.

– Его самого. Ну так вот, недавно он заявил семье, что больше не собирается быть Коллумом и теперь живет как девушка по имени Колетт! Мои дядя и тетя глотают успокоительные. Ты можешь в это поверить?

– Нет! Не могу! – взвизгнула Джессика.

– У него появилась грудь и все такое? – полюбопытствовал Мэттью.

Полли пожала плечами.

– Очевидно!

– Отлично, это нелегко. Для этого нужно много смелости.

– Очень странно, – заметил Джейк. – Уф, у меня от этого мороз по коже!

– Когда это ты стал таким просвещенным, Джейк? – спросил Мэттью своего невежественного друга.

Вместо ответа Джейк быстро опрокинул рюмку коньяка.

– Как бы то ни было… – снова направив разговор в прежнее русло, сказала Полли, – если вернуться к моему весу, то тебе легко давать советы, Джесс. У тебя все просто как три копейки.

– Что ты имеешь в виду? Почему у меня все просто?

– Ну, ты уже соблазнила мистера Совершенство, пусть для меня он не совершенен, но совершенен для тебя, – пояснила Полли, прищурив глаза и показывая пальцем на Мэттью.

– Это чувство совершенно взаимно! – поднял бокал Мэттью, глядя на лучшую подругу своей жены.

– У вас славный дом, – продолжала Полли, – вы женились по любви, и, видимо, через пять лет на лестницах будет слышан топот маленьких троллей…

Джессика улыбнулась. В отличие от нее Полли была не в восторге от малышей. Или, если говорить точнее, не в восторге от перспективы присматривать за ними.

– Но кое-кто из нас еще в поиске и пытается добежать до финишной черты, – вздохнула Полли, захрустев очередным крекером с сыром.

– Мы не слишком сентиментальны. А вы? – Джессика посмотрела на своих гостей.

– Нет, вы просто счастливы до тошноты. А когда видишь, что кто-то так доволен своим уделом, то это очень раздражает! – произнесла Полли с невозмутимым видом, за что была вознаграждена приветственным жестом Джейка.

– Мы скоро можем повторить, прошу вас, заходите к нам, ешьте нашу еду, и пейте наше вино, и нападайте на нас. Как насчет того, чтобы встретиться на следующей неделе? – выкрикнул Мэттью.

– Не сердись. – Полли погрозила пальцем Мэттью. – И не беспокойся, ты знаешь, что мы снова придем сюда на следующей неделе.

– Ну, слава богу! – Мэттью с сарказмом хлопнул в ладоши.

Встав, Джессика направилась в гостиную.

– Думаю, пора поиграть в шарады!

Троица с шумом поднялась из-за стола, под воздействием спиртного покачиваясь на неверных ногах. Затолкав стулья под грязный стол, они по пути отпихивали друг друга локтями – никто не хотел сидеть на краю дивана, поэтому последний должен был вырваться вперед, таково было правило. Джессика смеялась, видя, как ее муж и друзья, сражаясь за место, бегут в гостиную и прыгают на диван, прижимая подушки к груди, и громко хохочут. Возможно, они сладкая парочка, живущая в славном доме, рассчитанном на большую семью, но они по-прежнему умеют веселиться.

4 февраля 2013 г.

Наконец они убрали голые новогодние елки. Это нужно было сделать уже давно. Вид длинных ветвей и сухих иголок был довольно печален, совсем неуместен здесь, он разрушает еще больше. Мое первое Рождество здесь было ужасным. Мне казалось, что у меня на сердце – камень, который становился все тяжелее и тяжелее до тех пор, пока я едва могла передвигать ноги. Мне страстно хотелось домой – домой, где бы ни был мой дом. Тонкие ленты мишуры в комнате отдыха, пластмассовые безделушки, свисавшие с люстр, и бумажные тарелки с печеньем с оставшимися на нем отпечатками измазанных растаявшим шоколадом пальцев производили совсем не тот эффект, которого ожидали. Они просто акцентировали тот факт, что мы были в ловушке, принудительное веселье диссонировало с депрессией и атмосферой клиники. Я главным образом делала вид, что нахожусь где-то в другом месте, где угодно, обманывая себя мыслью о том, что день пройдет спокойно. Но, видя повсюду рождественские украшения, мне было труднее притворяться. Они напоминали мне о том, чего мне не хватает. О том, что я потеряла.

Наше первое Рождество после смерти Дэнни было еще хуже. Никто из нас не хотел праздновать, но ни у кого не нашлось смелости сказать об этом. Полагаю, мы думали, что, возможно, испортим его кому-то еще. Мне было всего десять лет, но мне хотелось, чтобы этот день закончился сразу же после того, как я открою глаза. Мама суетилась, пытаясь улыбаться. Бабушка приготовила ланч. Папа шутил насчет переваренной фасоли, и все мы натянуто смеялись. Мы все еще не достигли той стадии скорби, когда смех мгновенно сменяется всепоглощающим чувством вины. Еда казалась безвкусной. На елке висели редко развешенные игрушки, как будто кто-то на полпути бросил это занятие, потеряв к нему всякий интерес. Даже елочная гирлянда мигала, словно ей тоже не хотелось утруждать себя. Мы не включали телевизор и не слушали музыку. Если бы я хотела представить этот день в цвете, я окрасила бы его серым цветом. Все были молчаливы и печальны, никто не знал, что сказать. Я чувствовала себя смущенной в собственном доме, в кругу семьи.