Орхан Памук - Джевдет-бей и сыновья

Сверкнула молния, кондитерская на мгновение озарилась голубоватым светом. По окнам начал барабанить дождь. «Домой поедем на такси!» – решила Ниган-ханым и заметила, что снова прищурилась.

Рефик решил не выходить в Харбийе, а доехать до Османбея и оттуда пешком дойти до Нишанташи. Когда он садился в трамвай у пристани Эминоню, накрапывал дождик. В Каракёе дождь усилился, а в Шишхане полил как из ведра. Порой сверкала молния, и пассажиры, глядя в окна, ждали, когда раздастся гром. Трамвай, слегка покачиваясь, неуклонно двигался вперед, словно корабль, идущий сквозь шторм. Когда он начал приближаться к Османбею, Рефик понял, что ливень не собирается прекращаться. «Придется пробежаться под дождем», – подумал он.

Выйдя из трамвая, Рефик сначала быстро шел, потом пустился бежать. «Каждый день я исправно хожу в контору… Стоило уйти из нее пораньше – и вот пожалуйста: попал под ливень и вынужден бежать сломя голову!» – сердился на бегу Рефик. Все из-за того, что он доволен своей жизнью. Не хочет, чтобы ее испортило что-нибудь непривычное или непредвиденное, боится попасть под дождь. Так и бежал он, провожаемый взглядами укрывшихся под карнизами и смотрящих из окон людей, перескакивая через лужи и остерегаясь запачкать брюки в грязи.

Внезапно Рефик остановился, словно его осенила какая-то важная мысль, и пошел шагом. Дождь, точно того и ждал, тут же усилился. «Это, в конце концов, глупо!» – сказал он сам себе и решил встать под карниз. Но подходящего карниза поблизости видно не было: он шел вдоль низкой садовой ограды. Вокруг шумел дождь, улица была совершенно пуста.

Вдруг к тротуару подъехало такси. «Ну хоть в чем-то мне повезло», – подумал Рефик и вдруг с удивлением услышал знакомый голос: из окна такси выглядывала Перихан и что-то ему кричала. Он подбежал к машине.

– Как же ты вымок! – воскликнула Перихан.

Тут же была и мама, сразу ставшая объяснять: они поехали в Бейоглу за Айше, встретились у Лебона с Лейлойханым, начался дождь, и поэтому они сели в такси, Лейлу-ханым высадили в Шишли, увидели Рефика и очень удивились… Все говорили, перебивая друг друга, шутили, смеялись и то и дело удивлялись, до чего же сильно промок Рефик. Счастливая семья! Рефик почувствовал, что счастье укутывает его, словно мягкое сухое одеяло, и ему стало очень хорошо. Он даже сам начал шутить.

Дома, когда они с женой поднялись к себе, Рефик пришел в совершенно ребячливое настроение. Пока Перихан вытирала ему голову полотенцем, он шутливо ныл, изображая капризного ребенка, стенал и охал. Сняв с себя мокрую одежду, принялся шутить. Увидев, что Перихан весело смеется, разошелся еще пуще: сорвал с кровати покрывало, замотался в него и стал изображать ужас римских сенаторов перед приближающейся армией Ганнибала. Перихан, смеясь, присела на стул рядом с тумбочкой. «Шутим, смеемся… А совсем недавно я бежал по улице под дождем», – весело думал Рефик.

В дверь постучали, и вошла Эмине-ханым с чаем. «Ну вот… Теперь возбуждение уляжется, я выпью чая и снова стану тихим, сдержанным и благоразумным».

Рефик уселся в кресло у окна напротив Перихан, которая сидела, поставив локти на тумбочку и время от времени поглядывая в зеркало. Он чувствовал себя смирным, как домашняя кошка. Радостное возбуждение, владевшее им недавно, прошло. «Я вспомнил, что я – почтенный гражданин. Почтенный гражданин, который работает в компании своего отца, не очень-то любит сидеть в конторе и убегает оттуда домой раньше всех. А теперь этот гражданин сидит вместе со своей женой в спальне, обставленной в стиле ар-нуво». Он посмотрел на шкаф и большую кровать, своими мягкими линиями и округлыми изгибами напоминавшую очертания корабельной палубы. «Гражданин… Материально обеспеченный и не жалующийся на здоровье. И вообще – на что мне жаловаться? Мне, серьезному, почтенному гражданину?» Где-то совсем близко ударила молния. Рефик и Перихан посмотрели в окно: в саду за домом ветер раскачивал высокие каштаны.

– Что ты сегодня делал? – спросила Перихан.

«Она задает этот вопрос каждый вечер, – подумал Рефик. – Словно смеется надо мной». Но всерьез сердиться на Перихан он не мог.

– Да ничего особенно. Все как обычно.

«Как обычно, – думал Рефик в наступившем молчании. – Утром ушел на работу с отцом и братом. Пришел в контору, почитал газеты. До обеда успел просмотреть пару документов. Написал заказ на поставки из Германии. Потом все вместе сходили в ресторан, пообедали. После обеда немного поговорил о делах с братом, потом за кофе обсудили кое-что с Садыком. Ушел из конторы, дошел пешком до моста, сел в трамвай, попал под дождь…»

Он смотрел на Перихан так, словно хотел прочесть в ее лице ответ на вопрос: что он, Рефик, за человек? Перихан решительным жестом убрала упавшую на лоб прядь волос, и он пришел в себя.

– А ты что делала?

– Я? – удивленно посмотрела на него Перихан. Рефик не часто задавал такие вопросы.

– Да, расскажи-ка.

– Утром мы вышли пройтись, подышать свежим воздухом. Погода была замечательная! Дошли до самого кафе в Топагаджи.

Перихан замолчала, глядя на мужа. Рефик заметил, что ей хочется продолжать, а ему самому очень хотелось ее послушать.

– Рассказывай, рассказывай! Да поподробнее.

– После того как ты ушел, мы с твоей мамой и Нермин пошли в сад за домом, продолжили там завтрак. Поговорили.

– О чем?

– Да так, самый обычный разговор. Сначала говорили о саде. Каштаны очень выросли. Твоя мама рассказала, какими они были, когда она только сюда приехала, тридцать лет назад. Интересно, сколько живут каштаны? Потом зашла речь о том, что сад не ухожен, что садовник Азиз мало им занимается. Твоя мама стала ругать Азиза, сказала, что он никогда не приведет сад в порядок, потому что его больше интересует зеленная лавка, которую он недавно открыл. Она сказала, что нужно подыскать кого-нибудь другого на его место, но в конце концов все согласились, что лучше Азиза все равно никого не найти. За чаем Нермин читала газеты, твоя мама вязала, а я ей помогала: считала петли, примеряла и так далее. Потом решили в одиннадцать сходить в Топагаджи. Зашли в дом. Я пошла к нам, прибралась немного, заправила постель. Потом мне стало скучно, и я присела посмотреть в окно. Нермин говорила по телефону с какой-то своей подругой. Я тоже подумала, не позвонить ли мне кому-нибудь, но так и не решила кому. Продолжать?

– Да-да, рассказывай.

– Пока Нермин разговаривала по телефону, я спустилась в перламутровую комнату и немного поиграла на фортепиано Айше. Знаешь, я очень жалею, что бросила заниматься музыкой. Потом подумала, чем еще себя занять, и пошла в сад перед домом. В одиннадцать все собрались у дверей. Когда твоя мама выходит из дому, это целое событие. Пока соберется, пока приведет себя в порядок перед зеркалом… Нермин ей сказала, что она чересчур тепло оделась, но она на это не обратила внимания. Собственно говоря, она всегда так одевается. По дороге твоя мама снова начала рассказывать о старом Нишанташи. Кто раньше жил в этом доме, кому принадлежал тот сад и так далее. Интересно. Нермин рассказала, как она в детстве играла во дворе мечети и в саду, который там по соседству. Напротив полицейского участка свернули вниз. Дошли до кафе, что напротив молочной лавки, сели за свой обычный столик. Они выпили чай, а я захотела лимонада. Еще взяли каленого гороха. В кафе мы не очень-то разговаривали. Я по большей части молчала, смотрела вниз, на склон холма. На обратном пути твоя мама рассказала про Ибрагим-пашу который сошел с ума. Мы как раз проходили мимо его особняка. Я раньше эту историю не слышала… Забавно. А один из его внуков, представляешь, уехал в Америку и перешел в христианство. Потом мы увидели, что нам навстречу идет дряхлый старик, которого под руку поддерживает слуга. Оказалось, что это Сейфи-паша. Твоя мама поцеловала ему руку, и они немного поговорили. Он сказал, что в Тешвикийе рядом с мечетью началось какое-то строительство. Твоей маме стало интересно, и мы пошли туда посмотреть. На обед ели котлеты и силькме из баклажанов. На ужин тоже будут баклажаны. После обеда позвонила Лейла, поговорила с твоей мамой… Да ты не слушаешь!