Джеймс Клавелл - Гайдзин

Она уже дошла до двери, когда та неожиданно открылась. Из операционной вышел Бебкотт и остановился, увидев ее.

– О, здравствуйте, мисс Анжелика, честное слово, вы выглядите просто обворожительно, – проговорил он, едва не запинаясь.

– Благодарю вас, доктор. – Ее улыбка была доброй, голос звучал мягко. – Я хотела спросить… мы не могли бы поговорить… это недолго.

– Конечно. Входите. Будьте как дома.

Бебкотт захлопнул дверь операционной, усадил ее в лучшее кресло и прошел к себе за стол, в полном смятении от ее светящейся красоты, от того, как подчеркивала прическа безукоризненную линию ее длинной шеи. Веки у него покраснели, и он очень устал. «Но, с другой стороны, иной жизни я не знаю», – подумал он, наслаждаясь видом своей гостьи.

– Это питье, которое вы дали мне вчера ночью, это было какое-то снотворное?

– Да, именно. Я сделал его довольно сильным, поскольку вы… вы были изрядно расстроены.

– Все это так неясно, так перепуталось, Токайдо, мой приезд сюда и встреча с Малкольмом. Это снотворное было очень сильным?

– Да, но не опасным для вас, ничего такого. Сон – это лучшее лекарство, а такой сон был бы наиболее полезным и глубоким. И клянусь Юпитером, вы хорошо поспали, сейчас уже почти четыре. Как вы себя чувствуете?

– Все еще немного уставшей, благодарю вас. – Опять легкая, как тень, улыбка, проникавшая в самую его душу. – Как чувствует себя мсье Струан?

– Без изменений. Я как раз собирался навестить его еще раз, вы можете пойти со мной, если желаете. Дела у него обстоят неплохо, принимая во внимание все обстоятельства. О, кстати, этого парня поймали.

– Парня?

– Того самого, о котором мы рассказывали вам прошлой ночью. Он проник в сад.

– Я не запомнила ничего из вчерашней ночи.

Он рассказал ей о том, что случилось у ее двери и в саду, как один грабитель был застрелен, а второго заметили рано утром, но ему удалось скрыться, и, слушая его, она напрягала все силы, чтобы сохранить спокойствие на лице и не закричать вслух того, что кричал ее мозг: «Ты, сын Сатаны, со своим дурманящим отваром и своей бестолковостью. Два грабителя? Значит, один из них должен был прятаться в моей комнате, когда ты был там, а ты не сумел найти его и спасти меня, ты и этот второй идиот, Марлоу, вы оба виновны в равной степени.

Благословенная Дева Мария, дай мне силы, помоги отомстить им обоим. И ему, кем бы он ни был! Матерь Божья, об отмщении молю тебя. Но зачем ему понадобилось красть мой крест, ведь другие драгоценности остались нетронутыми, и эти иероглифы, почему он их написал и что они означают? И почему кровью, его кровью?»

Она увидела, что он смотрит на нее, ожидая ответа.

– Oui?

– Я спросил, не хотите ли вы увидеться с мистером Струаном прямо сейчас?

– О! Да, да, пожалуйста. – Она тоже поднялась, полностью овладев собой. – О, боюсь, я пролила кувшин с водой на простыни. Вы не попросите горничную, чтобы она занялась ими?

Он рассмеялся:

– Горничных у нас здесь нет. Против джапских правил. Их работу выполняют мальчики-китайцы. Не беспокойтесь, как только вы вышли из комнаты, они тут же начали уборку… – Он замолчал, увидев, как она вдруг побледнела. – Что с вами?

На мгновение силы оставили ее, и она мысленно перенеслась назад в свою комнату, где терла и отмывала пятна, изнывая от страха, что они не сойдут. Но они сошли, и она вспомнила, как проверяла и перепроверяла это снова и снова, чтобы сохранить свою тайну, – ничего не осталось на простынях, ни семени, ни крови, ее тайна останется с ней навечно, если она будет сильной и не отступит от своего плана, она должна держаться плана и должна вести себя разумно и осмотрительно, должна.

Бебкотт был поражен ее внезапной бледностью; ее пальцы нервно мяли ткань юбки. В одну секунду он оказался рядом с девушкой и мягко взял ее за плечи.

– Не тревожьтесь, вам нечего опасаться, совершенно нечего.

– Да, извините, – испуганно ответила она. Ее голова покоилась на его груди, она вдруг почувствовала, что плачет. – Я просто… мне… я вспомнила несчастного Кентербери.

Она смотрела на себя откуда-то сбоку, словно покинув свое тело, смотрела, как позволяет ему успокоить себя, твердо уверенная, что ее план был единственно верным, единственно мудрым: «Ничего не произошло. Ничего, ничего, ничего.

Ты будешь верить в это до следующих месячных. А потом, если они наступят, ты поверишь в это навсегда.

А если они не наступят?

Я не знаю, я не знаю, я не знаю».

Понедельник, 15 сентября

– Гайдзины – низкие твари, не ведающие приличий, – изрек Нори Андзё, трясясь от гнева. Этот приземистый круглолицый человек в богатых одеждах был главой родзю, Совета пяти старейшин. – Они высокомерно отвергли наши учтивые извинения, которые должны были бы исчерпать этот случай на Токайдо, и теперь, какая наглость, официально просят аудиенции у сёгуна – каллиграфия ниже всякой хулы, слова выбраны неверно, да вот, почитайте сами, это только что принесли.

С плохо скрытым нетерпением он протянул свиток сидевшему напротив него Торанаге Ёси, своему главному противнику, который был гораздо моложе его годами. Они были вдвоем в одной из больших комнат для приемов в центральной башне замка Эдо, приказав всем своим телохранителям остаться за дверью. Их разделял низкий лакированный столик алого цвета с черным чайным подносом, на котором стояли изящные чашки и чайник из тонкого, как яичная скорлупа, фарфора.

– Что бы ни говорили гайдзины, это не имеет никакого значения. – Ёси встревоженно принял свиток, но читать его не стал. В отличие от Андзё, одет он был просто, и мечи за поясом были боевыми, а не церемониальными, которые использовались только для торжественных случаев. – Тем или иным способом мы должны добиться, чтобы они поступали так, как нам нужно.

Он был даймё Хисамацу, небольшого, но очень важного княжества неподалеку от Эдо, и являлся прямым потомком первого сёгуна из рода Торанага. По сделанному недавно «предложению» императора и вопреки яростному противодействию Андзё, он был только что назначен опекуном наследника, юного сёгуна, и занял свободное место в Совете старейшин. Ему исполнилось двадцать шесть лет. Высокий, с тонкими чертами лица, изящными руками и длинными пальцами.

– Что бы ни случилось, их встреча с сёгуном не должна состояться, – заметил он. – Это подтвердило бы законность существующих Соглашений, которые пока еще не ратифицированы надлежащим образом. Мы откажем им в их оскорбительной просьбе.

– Я согласен с тем, что она оскорбительна, но тем не менее нам придется считаться с ней и решить, что делать с этим псом из Сацумы, Сандзиро.

Оба устали от этой новой проблемы с гайдзинами, которая вот уже в течение двух дней нарушала их ва , их внутреннюю гармонию, обоим не терпелось поскорее закончить эту беседу: Ёси спешил вернуться в свои апартаменты внизу, где его ждала Койко, Андзё торопился на тайную встречу со знахарем.