Бен Кейн - Охота на орлов

В мгновение ока солдаты воспрянули духом, и настроение изменилось на радостно-приподнятое. Тулл подождал, пока легионеры угомонятся, и объявил, что каждый получит не по одной, а по две чаши вина.

Ответом ему были восторженные крики.

Тулл быстро повел центурию к воротам лагеря, надеясь, что мысли о даровом вине отобьют у солдат интерес к происходящему на плацу.

– Сколько лет нам не повышали жалованья? – донесся крик из гущи собравшихся.

– Двадцать! – ответил чей-то голос.

– Больше! – завопил другой.

– По крайней мере, двадцать пять! – добавил третий.

– Вот и думайте! – снова донесся голос первого. – Как же мало империя заботится о нас, если допускает такое… Мы охраняем ее границы, сдерживаем варваров. Мы страдаем от ран и отдаем жизнь во имя империи, а в награду получаем жалкие гроши и службу до самой смерти от старости. Почему мы должны терпеть такую несправедливость?

Солдаты отвечали гневным, поднявшимся до небес ревом.

Тулл почувствовал облегчение – его солдаты прислушивались к речам, но продолжали маршировать к лагерю. Центурион оглянулся. Люди на плацу грозили кому-то кулаками и даже обнаженными мечами. Ситуация становилась опасной и неуправляемой. Нужно посоветоваться с Цециной.

Необходимо принять меры, а иначе прольется кровь.

Тулл повел своих людей прямо к главным воротам лагеря – вопреки правилам, они не охранялись – и оттуда прямо к принципии , штаб-квартире всех собранных в лагере легионов.

Дела обстояли даже хуже, чем он мог себе вообразить. В собрании на плацу приняли участие далеко не все солдаты. Группы по двадцать-тридцать человек разбрелись по всему лагерю, распевая песни и поджигая палатки командиров. Многие выглядели пьяными, и Тулл предположил, что склады провианта, где хранились в том числе и запасы вина, уже разграблены. Идущая строем дисциплинированная когорта вызвала град насмешек и даже камней. Хуже всего пришлось одному бедняге-опциону – мятежники вытащили его из палатки и принялись избивать. Быстрое вмешательство Тулла и его солдат заставило бунтовщиков бежать. Побитый опцион тяжело поднялся с земли.

– Что, будь оно проклято, здесь происходит? – спросил Тулл, прерывая благодарственные излияния несчастного.

– Все началось вскоре после завтрака, центурион. Кто говорит, что в Двадцать первом, кто – в Пятом. Начали с командиров. Оскорбляли, унижали, в общем, сам понимаешь. – Опцион вытер бегущую из разбитого носа кровь. – Дела пошли из рук вон плохо, когда какой-то дурак-центурион – ты уж прости меня – обнажил меч. Они набросились на него, как стая изголодавшихся волков, и изрубили на куски.

Тулл слушал опциона с нарастающим гневом и ужасом. Марш был ошибкой. Ему следовало пренебречь приказом Септимия и дойти до Цецины. Но разве правитель обязательно стал бы его слушать? Вар, например, не послушал, Септимий тоже, а чем Цецина лучше? В любом случае, ничего исправить нельзя. Дегмару пора уезжать.

– Дегмар, – позвал Тулл.

Воин возник рядом как призрак.

– Я здесь.

– Ты должен покинуть лагерь.

Новость не обрадовала германца.

– Я здесь, чтобы охранять тебя.

– Тебе лучше уехать – по крайней мере, до тех пор, пока здесь все не успокоится.

– Если ты приказываешь, я повинуюсь.

– Я приказываю. – Времени на объяснения не было; оставалось только надеяться, что Дегмар все поймет сам. – Вернешься через несколько дней.

– А если ты погибнешь?

Тулл не стал обращать внимание на сердитое шипение Фенестелы и неожиданную реакцию опциона. Отношения между центурионом и Дегмаром были сложные, скорее родственные; обычно они вели себя как два товарища, но чаще – как заботливый отец и своенравный сын. Ни в коем случае это не были отношения хозяина и слуги. После поражения от Арминия Тулл часто думал о том, что Дегмара ждет дома беременная жена. Из случайной встречи с торговцами из племени марсов на римском берегу реки они узнали, что она умерла во время родов и спасти ребенка не удалось. Тулл предложил Дегмару съездить домой, побывать на их могиле, но тот отказался, сказав только: «Она ушла. Я остаюсь с тобой».

Теперь Тулл пожал плечами:

– Если я погибну, ты будешь свободен и сможешь возвратиться к своему народу.

Дегмар уставился на центуриона немигающим взглядом темных глаз.

– Тогда попробую заняться охотой. – Он слегка склонил голову в знак уважения и направился к воротам лагеря.

Уход Дегмара снял часть груза ответственности с плеч Тулла. Он посмотрел на опциона.

– Пройдусь к принципии. Какая там обстановка?

– Там забаррикадировался Цецина, центурион. Насколько я знаю, легатов, префекта лагеря и трибунов мятежники схватили и держат под арестом в их же палатках.

Тулл потер переносицу. Попробовать выручить старших командиров Пятого легиона – или сразу направиться к Цецине, поддержав его своей центурией? Пожалуй, лучше придерживаться первоначального плана: Цецина – военный правитель провинции и знает, что делать.

Принципию защищали стражники правителя и легионеры, собравшиеся из разных центурий; когда Тулл подъехал, их было около трех сотен. Большинство копали ров и насыпали вал, остальные охраняли. Напряженные лица и обнаженные клинки охранников лучше всяких слов говорили о преобладающих настроениях в штаб-квартире лагеря.

Правитель провинции располагался в большой палатке, заменявшей в данном случае командный пункт, строящийся в каждом долговременном лагере. Здесь находились по меньшей мере с десяток центурионов, на лицах которых виднелись следы побоев. Среди них Тулл увидел своих товарищей по Пятому легиону, а также Корда и Виктора. Септимия не было. Тулл надеялся, что он и другие командиры – всего около сорока человек – выжили. Не все они были хорошими начальниками, но и смерти от рук бунтовщиков он им не желал.

– Ты – Тулл? Тот, кто выжил в Тевтобургском лесу? – К нему подошел Цецина, высокий мужчина с покатыми плечами, высоким лбом и крючковатым носом. Голос у него оказался неожиданно высоким. – Я слышал о тебе.

Тулл не знал, к добру это или к худу, но вытянулся и отдал честь:

– Это я, господин. Сейчас я центурион Седьмой когорты Пятого легиона.

– Мне сказали, – Цецина глянул на центуриона, сопровождавшего Тулла от входа в принципию, – что ты привел всю свою центурию. Значит, она не приняла участия в мятеже.

Тулл почувствовал, что на него смотрят двести пар глаз.

– Это так, господин. Они остались верны присяге.

– Значит, ты прекрасный командир и заслуживаешь награды, – с чувством сказал Цецина. – Лишь немногие привели с собой хоть сколько-нибудь легионеров. – Он бросил на собравшихся центурионов тяжелый взгляд. – И никто не привел с собой все свое подразделение.