Кристин Хармель - Жизнь, которая не стала моей

Через полчаса, когда я, запыхавшись, свернула за угол возле нашего пятиэтажного дома, перед дверью уже дожидались двое полицейских.

– Миссис Уэйтмен? – спросил младший. Не знаю – то ли его сочувственный взгляд, то ли серьезное выражение лица, то ли интонация, с какой он произнес мое имя, – что-то мне сразу подсказало: стряслась большая беда.

– Что случилось? – спросила я и почувствовала, как подгибаются колени. Молодой полицейский подхватил меня прежде, чем я рухнула.

– Мэм, нам очень жаль, но ваш муж сегодня утром попал в серьезную аварию, – монотонно произнес он. – Он ехал в такси, мэм. Возле Таймссквер.

– Нет, тут какая-то ошибка, – слабо возразила я, переводя взгляд с одного полицейского на другого. Их лица уже расплывались у меня перед глазами. – С ним все в порядке. Он на работе. Он всегда ездит на работу на метро.

И тут же я вспомнила о встрече. С очень важным клиентом . Он вполне мог поехать туда из офиса на такси. Господи.

– Вы уверены, что это он?

– Да, мэм.

– Но с ним все обошлось? – настаивала я.

Странное, тяжелое молчание.

– Мэм… – неуверенно начал молодой полисмен.

– Где он? – перебила я, поворачиваясь к тому, что постарше, он был похож на моего отца, он все уладит. – В какой больнице? Вы меня отвезете? Я должна как можно скорее попасть к нему.

И снова тишина. Ни один из них не трогался с места. В этот миг – прежде, чем они произнесли те слова, – я уже поняла.

– Мэм, – заговорил наконец старший, и его глаза увлажнились. – К сожалению, ваш муж погиб на месте.

– Нет, – вырвалось у меня, потому что такого не может быть. Двух часов не прошло с тех пор, как мы занимались любовью. Он обнял меня. Поцеловал, уходя, как во все другие дни. Теплый, живой и весь мой. – Нет, нет, этого не может быть, – пробормотала я. – Никак не может быть. Какая-то ошибка.

– К сожалению, это не ошибка, мэм, – произнес старший и тоже подхватил меня под локоть, – я почти повисла между ними. И даже не почувствовала, что падаю. – Кого из близких нам следует вызвать? – Он заботливо наклонился ко мне.

– Патрика! – бессмысленно ответила я. – Если со мной что-то случится, следует звонить ему.

Мне и в голову не приходило, что случиться может с ним. Я позволила отвести меня в дом, усадить на диван. Отдала им свой мобильный, и каким-то образом они отыскали номер моей сестры Сьюзен – судя по тому, что полчаса спустя она взлохмаченная влетела ко мне в квартиру.

– Неслась сломя голову, – выдохнула она, но я не могла говорить, только кивнула. По ее щекам текли слезы, и тут я сообразила, что сама до сих пор не плачу. – Джина уже едет.

– О! – выдохнула я.

– Кейт, – негромко сказала сестра, присаживаясь возле меня на диван. – Как ты, Кейт? Чем тебе помочь?

Я тупо уставилась на нее, словно она говорила на незнакомом языке. Следовало позвонить родителям Патрика, разыскать его друзей, организовать похороны, проделать все, что положено делать, когда человек умер. Но я не была готова принять его смерть. Сидя на этом диване, на диване, где мы с ним провели столько часов, мечтая о нашей долгой совместной жизни, я могла уговорить себя, что Патрик жив. Что мой мир не рухнул.

Чуть позже приехала моя лучшая подруга Джина. Ее муж погиб годом раньше в теракте 11 сентября. Обе они сидели со мной и молча гладили по спине. Прошел весь день, Патрику давно было пора вернуться с работы. Я все смотрела и смотрела на дверь, надеясь вопреки всему, что он войдет, что все это было нелепой, безумной ошибкой.

Но это не было ошибкой. Миновала полночь, наступило девятнадцатое сентября, первый день моей жизни без Патрика. И тогда я наконец заплакала.

Двенадцать лет спустя

– Ручки, ручки поднимаем! – бодро пою я под гитару и улыбаюсь Максу, моему любимому пациенту. – Ножкой топ-топ! – продолжаю я. – А теперь кругом, кругом. Наклонись…

– И пола коснись! – подхватывает Макс.

– Молодец, Макс! – Я сочиняю на ходу, а Макс, ребенок с аутизмом, заходится в смехе, но подыгрывает мне. Сидя в уголке моего кабинета, его мама Джойя тоже смеется, глядя, как ее сын, выпрямившись после наклона, принимается скакать.

– Еще, мисс Кейт! – просит Макс. – Еще-еще!

– Хорошо, – отвечаю я серьезным тоном. – Но теперь и ты подпевай. Сумеешь?

– Да! – восклицает он, радостно всплескивая руками.

– Честно-честно?

– Да! – Его восторг заразителен, и я смеюсь вместе с мальчиком.

– Ладно, Макс. Значит, договорились: ты подпеваешь.

Я уже пять лет работаю музыкальным терапевтом. Частная практика для детей с особыми потребностями. Макс пришел ко мне одним из первых. Джойя привела его по совету логопеда, Максу было тогда пять лет, и он отказывался говорить. Постепенно на наших еженедельных встречах я стала вытягивать из него сперва по словечку, потом по фразе, а теперь уже целый разговор получается. Теперь мы с ним вместе поем, танцуем, дурачимся, но на самом деле задача важнее: научить Макса общаться, доверять людям, открыться миру.

– Так, Макс, заполняй паузы. – Ударив по струнам, я начинаю: – Меня зовут Макс, и я жгучий…

– Брюнет! – со смехом выкрикивает Макс. – Меня зовут Макс, и я жгучий брюнет!

Я смеюсь:

– Отлично! – Беру другую ноту и пою: – Я такой красивый, все девчонки смотрят вслед! – Гляжу на него, изогнув бровь.

Макс падает со смеху. Я жду. Он снова садится прямо и говорит:

– Мисс Кейт, это очень глупо.

– Глупо? – в притворном ужасе восклицаю я. – Кому глупо, а кому в самый раз. Будешь мне подпевать или как?

– Спойте еще раз, спойте еще раз! – просит Макс. Я подмигиваю ему.

– Я такой красивый, все девчонки смотрят вслед! – повторяю я под гитарный перезвон.

На этот раз Макс подхватывает, так что я могу перейти к следующей строке:

– Мне десять лет, я такой…

– Большой! – кричит Макс, выпячивая грудь и показывая все десять пальцев. – Я все старше и старше.

– Точно, старина! – Я снова дергаю струну и допеваю импровизированный стишок:

– А главное, характер у меня золотой.

Я умолкаю, прижав руку к сердцу, и Макс поет мне в ответ:

– А главное, характер у меня золотой. – Он снова смеется и зажимает рот ладонью. – Но мой характер вовсе не из золота! – восклицает он сквозь пальцы. – Опять получилось глупо.

– Не из золота, – соглашаюсь я. – Но когда мы говорим «золотой характер», то подразумеваем, что ты очень, очень хороший человек, Макс.

Он улыбается во весь рот и радостно вскидывает руки:

– Вы тоже хорошая, мисс Кейт!

Я отложила гитару, чтобы его обнять. Сегодня он, такой жизнерадостный и наивный, был нужен мне гораздо больше, чем я ему. Но не стоит ему об этом говорить. Музыкальные занятия проводятся не ради меня.

– Спасибо, мисс Кейт! – Макс крепко обхватил меня за талию и вжался лицом мне в плечо. – Я вас люблю!