Джон Грин - Черепахи – и нет им конца

Она тряхнула шевелюрой, в которой горели ярко-ярко-розовые пряди. Точно, она же покрасила волосы!

Я вынырнула из глубин и ответила:

– Дерзко.

– Знаю. Это мое послание: леди и джентльмены, а также те, кто не относит себя ни к тем, ни к другим! Дейзи Рамирес сдержит свое слово, но разобьет ваше сердце.

Такой вот девиз – «Держи слово, разбивай сердца» – она себе придумала и постоянно угрожала сделать на лодыжке татуировку с ним, когда ей исполнится восемнадцать. Дейзи вернулась к Майклу, а я – к своим мыслям. Живот, кажется, стал урчать еще громче. Меня затошнило. Учитывая, как мне противны физиологические жидкости, со мной такое происходит слишком уж часто.

– Холмси, все в порядке? – спросила Дейзи.

Я кивнула. Иногда я задавалась вопросом: почему она меня любит или вообще терпит? Как со мной мирятся остальные? Я даже саму себя раздражала.

По лбу покатился пот, а если уж я начну потеть, то надолго. Я потею часами. Намокают не только лоб и подмышки. Потеет шея. Потеет грудь. Потеют икры. Может, у меня и в самом деле жар?

Под столом я сунула в карман старый пластырь, достала новый и налепила его на палец. Я стала вдыхать через нос и медленно выдыхать ртом, как учила доктор Карен Сингх: «Представь, что дышишь на свечу, Аза. Пламя подрагивает, но горит. Горит всегда». Я старалась, однако спираль моих мыслей, несмотря ни на что, продолжала сжиматься. Я прямо-таки слышала, как доктор Сингх запрещает мне браться за телефон и читать одно и то же, но я все равно вытащила его и снова уткнулась в статью о микрофлоре.

Спираль такая штука – если двигаться по ней внутрь, она никогда не кончится. Будет сжиматься бесконечно.

Я положила остатки сэндвича в пластиковый пакет на молнии, встала и бросила его в переполненную мусорку. За спиной послышался голос Дейзи.

– Мне сильно волноваться, что ты за день всего два слова произнесла?

– Спираль, – пробормотала я в ответ.

Она понимает – мы дружим с шести лет.

– Ясно. Прости. Давай сегодня зависнем?

Одна девчонка, Молли, подошла к нам, улыбаясь, и сказала:

– Дейзи, к твоему сведению, эта ядовитая газировка тебе рубашку покрасила.

Моя подруга оглядела себя: и в самом деле, на полосатой ткани появились розовые пятна. Дейзи поморщилась, но тут же распрямила спину.

– Так и задумано, Молли. В Париже сейчас все так ходят. – Потом она повернулась ко мне: – Ну вот. Поехали к тебе, будем смотреть «Повстанцев».

Дейзи увлекалась «Звездными войнами». Ее интересовало все: фильмы, книги, анимационные сериалы, детская передача, где герои сделаны из «Лего». Она даже написала рассказ о любовной жизни Чубакки.

– Будем тебя веселить, пока не скажешь три, а то и четыре слова подряд. Как тебе предложение?

– Неплохо.

– А потом отвезешь меня на работу. Извини, сегодня я без машины.

– Ладно.

Я хотела добавить что-нибудь еще, однако непрошеные, нежеланные мысли продолжали лезть в голову. Будь я автором, перестала бы думать о своей микрофлоре. Сказала бы Дейзи, как мне понравилась ее идея насчет арт-проекта и что я действительно не забыла Дэвиса Пикета. Помню, как в одиннадцать лет меня мучил смутный, но постоянный страх. Как однажды в лагере мы с Дэвисом лежали на краю пристани на грубо отесанных досках и болтали ногами, глядя в безоблачное летнее небо. Мы почти не разговаривали и редко смотрели друг на друга, но это была ерунда, потому что мы оба видели одно и то же небо, а тут, наверное, больше интимности, чем в обмене взглядами. Смотреть на тебя может любой. Но очень редко встречаешь человека, который видит тот же мир, что и ты.

Страх почти вышел из меня вместе с потом, но по дороге на урок истории я не удержалась, достала телефон и снова принялась изучать ужасы о микрофлоре человека. Я читала на ходу, и тут из кабинета меня окликнула мама. Она сидела за металлическим столом, склонившись над книгой. Мама преподавала математику, но ее страстью была литература.

– Никаких телефонов в коридоре, Аза!

Я спрятала мобильник и зашла в класс. До урока оставалось четыре минуты, для разговора с мамой – самое то. Она, должно быть, заметила что-то в моих глазах.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально.

– Ты же не волнуешься?

Доктор Сингх запретила спрашивать, волнуюсь ли я, и мама старалась не задавать прямых вопросов.

– Все хорошо.

– Ты ведь принимаешь лекарство.

Утверждение вместо прямого вопроса.

– Да, – ответила я и, по большому счету, не соврала.

В девятом классе у меня был нервный срыв, и мне прописали круглые белые таблетки, по одной в день. Я пила их в среднем раза три в неделю.

– Ты вся…

Мокрая . Вот что она хотела сказать.

– А кто решает, когда зазвонит звонок? – спросила я.

– Знаешь, даже понятия не имею. Наверное, кто-то из администраторов.

– Интересно, почему большая перемена длится тридцать семь минут, а не пятьдесят? Или не двадцать две? Или сколько бы там ни было?

– Я смотрю, голова у тебя работает вовсю.

– Просто странно. Решает кто-то, кого я не знаю, а я должна жить по его правилам. По чужому расписанию. А ведь я этого человека даже не видела.

– Да. С такой точки зрения, как и с многих других, американские школы похожи на тюрьмы.

Я широко раскрыла глаза.

– Боже, мама, как ты права! Металлодетекторы, серые стены.

– И точно так же переполнены, и недостаточно финансируются, – добавила она. – И тут, и там все делаешь по звонку.

– Не можешь сам решить, когда тебе обедать, – продолжила я. – И в тюрьмах есть властные, продажные охранники, совсем как учителя в школе.

Она быстро взглянула на меня, но тут же рассмеялась.

– Ты сразу домой после уроков?

– Да. А потом отвезу Дейзи на работу.

Мама кивнула.

– Иногда мне так хочется, чтобы ты снова стала маленькой, но потом я вспоминаю о пиццерии «Чак-и-Чиз».

– Она просто копит деньги на колледж.

Мама бросила взгляд на свою книгу.

– А вот если бы мы жили в Европе, за учебу не пришлось бы много платить. – Я приготовилась выслушать монолог о ценах на образование. – В Бразилии, в большинстве стран Европы, в Китае есть бесплатные университеты. А здесь они хотят двадцать пять тысяч в год, и это за обучение в родном штате. Я только выплатила кредиты, а скоро брать новые для тебя.

– Но я же только в одиннадцатом классе. У меня полно времени, могу выиграть в лотерею. А если не получится, буду продавать наркотики.

Мама грустно улыбнулась. Ее очень тревожило, где взять деньги на учебу.

– С тобой точно все в порядке? – спросила она.

Я кивнула, и тут раздался сигнал, приказывающий отправиться на историю.

Уроки закончились. Когда я подошла к машине, моя подруга уже сидела внутри. Испачканную рубашку она успела сменить на красную тенниску с логотипом «Чак-и-Чиз» и теперь пила школьное молоко, поставив рюкзак на колени. Ключ от Гарольда я доверяла только Дейзи, даже у мамы не было своего.