Мортен Браск - Девочка и мальчик

Потом мы заходим еще глубже, туда, где вода достает мне до плеч. Майя уже не достает до дна и обнимает меня руками за шею. Я пытаюсь приподнять ее, чтобы опять перевернуть на спину, но она крепко вцепилась в меня, подтянувшись повыше и переплетя мои ноги своими. Низ ее живота льнет к моему.

– Тут просто волшебно, – шепчет она.

Я целую ее в губы, оставляющие послевкусие соли и крови. Она не отпускает меня, одной рукой по-прежнему обвивая мою шею, и ее губы все еще касаются моих, солнечный блик, отразившийся от поверхности воды, режет глаза, она отклоняется назад, держась за меня и не отводя взгляда, когда я медленно вхожу в нее.

Вернувшись на берег, мы расстилаем полотенца. Я ложусь на живот. Прижимаю ухо к песку и слышу шум моря, волн, слышу, как прибой глухо побрякивает камешками.

Майя достает из сумки вино и бутерброды, купленные в супермаркете. Бутылка обернута влажным полотенцем, и вино пусть и не холодное, но достаточно прохладное. Она наливает его в два пластиковых стаканчика. Я перекатываюсь на бок и беру свой стаканчик. Мы молча жуем бутерброды и опорожняем бутылку, пока вино не нагрелось.

Я почти парализован солнцем и вином и ложусь на расстеленное полотенце. Я чувствую теплое излучение, исходящее от песка, и представляю себе, как оно проникает в мое тело, неся с собой исцеление, как все молекулы моего организма подвергаются этому просвечиванию, каждая клеточка очищается, обновляется.

Высоко в небе проплывают два облака. Одно движется быстрее другого. Интересно, от чего это зависит: они летят на разной высоте или они просто разного размера, и поэтому ветер гонит их с разной скоростью? Я слежу за их перемещением. Майя кладет голову мне на грудь, она читает роман. Не помню, когда я в последний раз видел, чтобы она читала роман. Было время, когда Майя открывала какой-нибудь роман при первой подвернувшейся возможности. За завтраком. Перед сном. В перерывах между лекциями в университете.

Именно на лекции я увидел ее впервые. В тот год в университете читали курс, идеально подходивший для подготовки к экзаменам, которые мне предстояло сдавать в конце семестра, и лектор как раз перешел к перечню ученых и их трудов, входивших в программу курса, когда дверь в аудиторию открылась. Столы располагались амфитеатром вокруг доски, у которой стоял лектор, и всем пришлось оглянуться, чтобы увидеть, кто вошел. Эту девушку мне не доводилось прежде встречать на факультете. Иначе я бы ее запомнил. Ее красота бросалась в глаза. Судя по всему, она не была датчанкой, во всяком случае, судя по чертам ее лица, полуприкрытым на азиатский манер векам, смуглой коже. У нее могли быть иранские корни или, может, индийские, но в то же время в ее лице, в почти кобальтовых глазах было что-то определенно северное.

Я не мог отвести глаз от этой женщины, проходящей между рядами слушателей. На ней были темного цвета гетры и короткий, открытый спереди жакет-болеро, который она сняла и повесила на спинку свободного стула. Блузка плотно облегает фигуру, губы накрашены, длинные, клинообразно подстриженные волосы ниспадают до самой поясницы. Так одеваются, отправляясь вечером в дорогой ночной клуб, но никак не на лекцию в Копенгагенский университет. По всей видимости, она была знакома с девушкой, к которой подсела, потому что они обменялись поцелуями в щеку. Ее соседку звали Юлия. Я видел ее на других лекциях, но на тот момент еще не был с ней знаком.

Вошедшая девушка села, и лекция продолжилась, но вокруг девушки не прекращалось шевеление. Держа в зубах заколку, она собрала волосы в хвост, открыла сумочку, что-то достала оттуда, пошепталась с Юлией, помахала кому-то из знакомых в аудитории.

Забыв о существовании лектора, я не мог отвести от нее взгляд. Она, видимо, это заметила, потому что в какой-то момент повернулась и посмотрела на меня. Я быстро отвел глаза.

С того дня я не пропустил ни одной лекции, частенько отменяя ради этого встречи с сокурсниками, с которыми я готовил презентацию проекта. И всякий раз история повторялась. Девушка опаздывала. Провоцировала беспорядок и копошение, приковывала к себе внимание всех в аудитории. Однако по какой-то не вполне ясной причине это ее бесстрашие, пренебрежение всеми рамками делали ее еще более притягательной. Я с нетерпением ждал лекций, чтобы увидеть ее снова. Она была совсем не похожа на других девушек на факультете. У нее были особая манера двигаться и идеальная осанка. Во всем, что она делала, чувствовалась уверенность, граничившая с пренебрежением. Большинство студентов не могли себе позволить такую одежду, в ней чувствовались стиль и вкус. Прекрасно сложенная брюнетка с красивым ртом, глаза резко контрастировали с ее смуглостью, небесно-голубые глаза, в которые я пытался, но не отваживался заглянуть, отводя свои, едва она начинала смотреть в мою сторону.

В перерывах я всегда стоял где-нибудь возле нее, делал вид, что читаю что-то в телефоне, хотя на самом деле прислушивался к ее разговорам. Она только что поступила в аспирантуру, занимается экономикой и посещает некоторые лекции на моем факультете – это все, что мне удалось выяснить. Я несколько раз уже почти было присоединился к ее беседе с однокурсниками, но никак не мог придумать фразу, годившуюся в качестве невинного повода вставить реплику. Все, что я мысленно говорил ей, было неуклюжим, неловким и банальным. Я не мог продвинуться ни на шаг. Не мог переступить через невидимый рубеж.

Время от времени она сидела совсем одна в студенческой столовой в перерывах между парами и читала какой-нибудь роман. То, что она читает романы, имело для меня значение. Вот в чем ее слабость, говорил я себе, она не просто красотка, притягивающая к себе все взгляды, но и человек с душевной раной, такие обычно пытаются спрятаться от людей в романах. Никто мне не мешал подойти к ней, пока она сидела за столиком, можно было просто спросить, что за книгу она читает. Это был вполне естественный вопрос, мы, в конце концов, ходили на одни и те же лекции. Но я не мог.

Я просыпаюсь от детского визга. Сажусь, ничего не понимая со сна. Опять раздаются крики, визг, возгласы ликования. Рядом с нами, на плотном песке у самой воды, дети играют в мяч. Пока я спал, появились другие отдыхающие. Прямо за нами расстелила свое покрывало семья немцев с тремя детьми. Они, видимо, только что поели. Их отпрыски спешат присоединиться к остальным. Дети делятся на две команды и начинают играть в футбол. Они верещат, носятся мимо нас взад-вперед, от их ног на полотенца летит песок.

– Угораздило же их выбрать для своих забав именно это место, – говорю я.

– Пусть играют, – говорит Майя. – Так устроены дети. Ты разве сам не носился, как они, и не играл в мяч?