Хлоя Бенджамин - Бессмертники

– Нам нужно хоть как-то перекантоваться, – утешает она Саймона. – Нужно что-то несложное, чтобы быстро заработать. Необязательно что-то для нас значимое.

Саймон вспоминает про клуб на первом этаже. Он не раз проходил мимо вечерами, когда там полно молодёжи и пурпурный свет слепит глаза. На следующий день он курит на крыльце, и наконец к дверям подходит мужчина средних лет – не выше полутора метров, огненно-рыжий – со связкой ключей.

– Здравствуйте! – Саймон затаптывает окурок. – Я Саймон, живу здесь, наверху. – И протягивает руку.

Коротышка щурится, жмёт её:

– Бенни. Чем могу помочь?

Интересно, кем он был раньше, до приезда в Сан-Франциско? – думает Саймон. Смахивает на актёра, с ног до головы в чёрном – кроссовки, футболка, джинсы.

– Я ищу работу, – отвечает Саймон.

Бенни толкает плечом стеклянную дверь и, придержав её ногой, пропускает Саймона.

– Хмм… работу? Лет тебе сколько?

Он расхаживает по залу: щёлкает выключателями, проверяет дым-машины.

– Двадцать два. Я мог бы стоять за стойкой.

Саймон думал, что это звучит солидней, чем “быть барменом”, но, как видно, ошибся. Бенни, усмехаясь, подходит к стойке, расставляет табуреты.

– Во-первых, – отвечает он, – не ври. Сколько тебе – семнадцать? Восемнадцать? Во-вторых, не знаю, как там у вас, а у нас в Калифорнии нельзя “стоять за стойкой”, если тебе нет двадцати одного, а я не хочу из-за смазливого новичка лишиться лицензии. В-третьих…

– Ну пожалуйста… – Саймон в отчаянии: если он не найдёт работу, а Герти продолжит его искать, делать нечего, придётся вернуться домой. – Я здесь недавно, и мне нужны деньги. Я на любую работу согласен – полы буду мыть, печати на руки ставить. Я…

Бенни делает ему знак замолчать.

– В-третьих. Если б я и взял тебя на работу, за стойку я бы тебя не поставил.

– А куда бы поставили?

Бенни молчит, упершись ногой в перекладину табурета. И указывает на одну из лиловых платформ, расставленных по залу через равные промежутки:

– Вон туда.

– Правда? – Саймон смотрит на платформы, каждая высотой больше метра и почти метр шириной. – И что я там делать буду?

– Будешь танцевать, малыш. Как думаешь, справишься?

Саймон улыбается во весь рот:

– Да, это я умею. И это всё?

– Да, это всё. На твоё счастье, Майки на прошлой неделе от нас уволился. Иначе у меня ничего бы для тебя не нашлось. Но мордашка у тебя славная, а в гриме… – Бенни наклоняет голову. – В гриме – да, будешь выглядеть старше.

– В каком гриме?

– А ты как думал? В пурпурной краске! С головы до пят! – Бенни достаёт из чулана веник и заметает следы прошлой ночи: гнутые соломинки, чеки, лиловый пакетик от презерватива. – Приходи к семи. Ребята тебе объяснят, что и как.

Их пятеро, у каждого свой шест. Ричи – сорокапятилетний старожил, мускулистый, стриженный по-армейски, под ёжик, – выступает за первым шестом, у окна. Напротив, за вторым, – Лэнс, выходец из Висконсина, добродушный, улыбчивый; над ним подтрунивают за канадский акцент. За третьим – Леди, трансвестит двухметрового роста; за четвёртым – Колин, тощий, будто поэт, с печальными глазами. Леди называет его исусиком. Адриан – смугло-золотой красавец, кожа без единого волоска – занимает пятый шест.

– Эй, шестой! – выкрикивает Леди, когда в гримёрку заходит Саймон. – Будем знакомы!

Леди чернокожая, скуластая, глаза тепло сверкают из-под густых ресниц. Все танцоры выступают в лиловых стрингах, лишь Леди разрешено носить кожаное платье в обтяжку – разумеется, пурпурное – и туфли на толстой платформе.

Она встряхивает баночку с пурпурным гримом:

– Развернись-ка, детка, я тобой займусь.

Адриан присвистывает, и Саймон послушно, с улыбкой поворачивается. Он уже успел напиться. Нагнувшись пониже, он трясет поднятым задом, и Леди визжит от восторга. Лэнс включает радио – группа “Шик”, “Ле Фрик”, – а Адриан достаёт из косметички тюбик пурпурного грима. Он красит Саймону лицо, наносит ему тональный крем вокруг ноздрей, на лоб, на мочки ушей. Когда они готовы, уже почти девять – время строиться и идти в зал.

Даже в столь ранний час клуб переполнен, и Саймон на миг слепнет. Даже в самых дерзких сан-францисских мечтах не смел он вообразить, что станет заниматься чем-то подобным. Если б не Кларина бутылка “Смирнофф”, развернулся и удрал бы домой, как струсивший дублёр из научно-фантастического гей-порно. Но когда все расходятся по местам, Саймон становится позади платформы номер шесть. Леди, самая высокая, помогает каждому взобраться на стойку. Ричи, спортивный и мускулистый, скачет как мячик, размахивает кулаком, крутит в воздухе невидимое лассо. Лэнс простоват и обаятелен; вокруг его пьедестала уже толпятся поклонники – улюлюкают, подзадоривают, а он пляшет “автобусную остановку” и “прифанкованного цыплёнка” [16] Движения танца гоу-гоу. . Колин, под кайфом от метаквалона, вяло покачивается. Иногда он, раскинув руки, водит ладонями, словно мим. Адриан двигает бёдрами взад-вперёд, поглаживает пах. Саймон, глядя на него, вот-вот кончит.

Леди подходит к нему сзади.

– Ну что, готов? Поднимаю? – шепчет она.

– Готов, – отвечает Саймон – и вдруг взлетает в воздух. Леди ставит его на пьедестал, крепко держа за талию. Когда она отпускает руки, Саймон замирает. Публика смотрит на него с любопытством.

– Поприветствуем новенького! – вопит через весь зал Ричи.

Жиденькие аплодисменты, свист. Всё громче музыка – АББА, “Королева танца”. Саймон глотает воздух. Двигает бедрами влево-вправо, но пластики ему недостаёт, не то что Адриану, чувствует он себя скованно и неуклюже, как девочка-паинька на школьной дискотеке. Он пробует подражать Ричи, тоже прыгает – так получается более естественно, но слишком уж похоже на Ричи. Он машет рукой в сторону публики, поводит плечом.

– Зажигай, детка! – кричит чернокожий в белой майке и обрезанных джинсах. – Знаю, ты можешь лучше!

У Саймона пересохло во рту. “Расслабься, – шепчет у него за спиной Леди – она ещё не ушла на свою платформу – Плечи вниз”. Саймон только сейчас понимает, что втянул голову в плечи по самые уши. Стоит их опустить, как и шея расслабляется, и ноги уже не такие деревянные. Он поводит бёдрами, запрокидывает голову. Он уже не подражает другим танцорам, а растворяется в музыке, и тело само находит ритм, как во время бега. Сердце бьётся часто, но ровно, будто электрический ток пульсирует от корней волос до кончиков пальцев, подгоняя его: ещё, ещё!

Когда он приходит в клуб на следующий день, Бенни протирает стойку бара.

– Ну как я, справился?

Бенни, не глядя на него, поднимает брови:

– Кое-как справился.

– Что значит “кое-как”?

У Саймона до сих пор голова кругом при воспоминании о том, как он танцевал бок о бок с накачанными красавцами, как ловил на себе восхищённые взгляды. На один миг, в гримёрке, он почувствовал себя среди друзей. Он не вспоминал ни о доме, ни о матери, не думал о том, как отозвался бы о здешней публике отец.