Фредрик Бакман - Здесь была Бритт-Мари

И вот ей шестьдесят три, она вдали от дома, за гранью добра и зла, и созерцает Борг из окна на кухне молодежного центра; «Факсина» у нее нет, и мира она не видит.

Разумеется, Бритт-Мари стояла достаточно далеко от окна, чтобы не было видно, что она стоит и смотрит в окно. Что о ней подумают? Что она целыми днями пялится в окно, как уголовник? Но ее машина оставалась на парковке. Бритт-Мари забыла в ней ключи, а упаковка из «Икеи» так и лежит на заднем сиденье. Да и как ее дотащишь до молодежного центра – упаковка-то тяжеленная! Почему, не очень понятно, потому что не очень понятно, что там внутри. Предполагалось, что табуретка наподобие тех двух, что стоят на кухне молодежного центра, но когда Бритт-Мари нашла на складе «Икеи» нужный стеллаж, то упаковок с табуретками на полке не оказалось. Бритт-Мари впала в ступор и полдня осмысляла, нужна ли ей именно табуретка, пока не испугалась, что это наверняка выглядит подозрительно. Что люди подумают? Наверняка что она собирается что-нибудь стащить. От этой мысли ее охватила паника, и, внезапно исполнившись невероятной силы, Бритт-Мари сволокла с ближайшей полки первую попавшуюся упаковку, во всех отношениях очень похожую на то, что она искала все это время. Как ей удалось перегрузить упаковку из тележки в машину, Бритт-Мари и сама потом поражалась. Наверное, это была та самая сила, которая в телесюжетах про землетрясения появляется у матерей, помогая им поднимать каменные плиты, чтобы спасти детей. Просто в Бритт-Мари эта сила пробудилась от страха, что посторонние заподозрят ее в преступных намерениях.

На всякий случай Бритт-Мари отошла еще дальше от окна. Ровно в двенадцать часов она накрыла себе стол к обеду. Это был не то чтобы обед и не то чтобы стол – всего лишь жестянка арахиса из гостиничного мини-бара и стакан воды, но цивилизованные люди обедают в двенадцать, а Бритт-Мари – человек цивилизованный. Прежде чем сесть, она постелила на диван носовой платок, высыпала арахис на тарелку и принялась есть орешки ножом и вилкой; осуществить это оказалось так же трудно, как вообразить. Потом Бритт-Мари вымыла посуду и еще раз прибралась, так тщательно, что у нее почти кончился запас соды.

Она обнаружила маленькую прачечную со стиральной и сушильной машинами. Бритт-Мари вымыла обе, употребив на это остатки соды, как голодающий на необитаемом острове жертвует последним метром рыболовной лески. Не потому, что Бритт-Мари собралась стирать, а потому что невыносимо думать, что они стоят здесь немытые. В углу за сушилкой обнаружился мешок, полный белых маечек с цифрами. Футболки, догадалась Бритт-Мари. Все стены молодежного центра были плотно увешаны фотографиями разных людей в таких же маечках. Разумеется, футболки оказались сплошь в пятнах от травы. Это кем надо быть, чтобы заниматься спортом на улице в светлой одежде? Дикарями!

Взяв мобильный, Бритт-Мари позвонила девушке из службы занятости, чтобы узнать – как она полагает, есть ли в продуктовом магазине/пиццерии/автосервисе/на почте в продаже сода. Сода исключительно эффективна от травяных пятен. Девушка не отвечала. Занята своей статистикой, естественно. Бритт-Мари погибает в диком краю, но это никого не волнует.

Бритт-Мари сняла с вешалки пальто. Прямо возле двери, сбоку от фотографий футбольных мячей и людей, которым другого дела нет, как пинать их, висела желтая футболка с надписью «Банк» над цифрой «10». Прямо под ней красовалась фотография улыбающегося старика, который держит перед собой эту самую футболку.

Надев пальто, Бритт-Мари открыла дверь. И увидела лицо, на котором читалось явное намерение постучаться в упомянутую дверь. Лицо посасывало снюс – во всех отношениях скверное начало для непродолжительных отношений лица и Бритт-Мари, которая снюс терпеть не могла. Отношения закончились через двадцать минут; лицо отправилось своей дорогой, посасывая снюс и бурча что-то похожее на «мымра».

Тогда Бритт-Мари снова взяла телефон и позвонила все по тому же единственному известному ей номеру. Девушка из службы занятости опять не ответила. Бритт-Мари позвонила еще раз, потому что на телефонные звонки положено отвечать. Даже в двенадцать или в шесть. Особенно в двенадцать или в шесть – если тебе звонят в обед или в ужин, значит, у человека случилось что-то серьезное. Иначе ни один цивилизованный человек не станет звонить, когда другие едят.

– Да? – ответила наконец девушка, с набитым ртом.

– Ах-ха, – произнесла Бритт-Мари.

– Бритт-Мари? – жуя, проговорила девушка.

– Вы отвечаете с набитым ртом. Вашего работодателя, наверное, радует, что вам настолько комфортно на работе. – В голосе Бритт-Мари звучала неподдельная благожелательность.

– Простите. У меня обед, – неосторожно призналась девушка.

– Сейчас? Уже половина второго! – возмутилась Бритт-Мари, словно девушке вздумалось пошутить.

Потому что такими вещами не шутят.

– М-м-м, у меня сегодня тут некоторый аврал, так что с обедом пришлось задержаться, – ответила девушка с некоторым намеком на то, что некоторый аврал подразумевает в том числе и полдня, проведенные на телефоне в попытках найти в окрестностях Борга фирму по истреблению грызунов.

Бритт-Мари вздохнула – благожелательно и ни в коей мере не осуждающе:

– Голубушка, у нас ведь не военное положение. Кто же обедает в половине второго.

Девушка не ответила – она не поняла, вопрос это или утверждение.

– Будь вы немножко организованней, – исключительно благожелательно продолжила Бритт-Мари, – вам не пришлось бы так нервничать из-за того, что вы не успеваете пообедать, правда же?

Девушка, яростно жуя, попыталась сменить тему:

– Крысомор приходил? Я обзванивала фирмы несколько часов без остановки, но все же нашла одну, где обещали приехать сра…

– Крысоморка, – поправила Бритт-Мари.

– Что?

– Приезжала она – крысоморка . Очень современно! – уведомила ее Бритт-Мари.

– Ага.

– У нее во рту был снюс, – сообщила Бритт-Мари, словно это должно было снять все дальнейшие вопросы.

– Ага, – повторила девушка.

– Ах-ха.

– Так она занялась крысой?

– Нет. Ни в малейшей степени!

– Что?

– Она вошла в грязных ботинках, а я только что вымыла пол. И при этом сосала снюс. Сказала, что просто разбросает отраву, так и сказала, а такое нельзя делать как попало, как по-вашему, можно такое делать как попало? Разбрасывать отраву как попало?

– Н-н…нельзя? – попытала счастья девушка.

– Нельзя! Категорически нельзя! Нельзя. Ведь кто-нибудь может умереть! Я так и сказала. Тогда она закатила глаза, в этих своих грязных ботинках и со снюсом во рту, и сказала, что тогда поставит крысоловку и положит туда сникерс! Сникерс! – Бритт-Мари повысила голос.