Сарей Уокер - Диетлэнд

– У тебя были темные волосы, – рассказывала она мне, – такие длинные, что я могла обернуть ими палец. И такая нежная розовая кожа. И щечки, пухленькие и румяные. Ты была такая милая и сладенькая, как ягодка. Моя маленькая сливка [3] Игра слов. Plum – «слива» по-английски. .

Горошины, жемчуг, ягоды, сливы – круглые формы были моими с самого рождения.

Каждый первый день в новом учебном году, когда учителя зачитывали список учеников и доходили до моего имени – Алисия Кеттл, – мне приходилось говорить им, что меня зовут Плам.

Плам. Жир. Жируха.

Алисия – я, но не я.

В гостях у Делии мы пробыли пять месяцев, затем переехали в собственную квартиру. Мои родители развелись, отец остался в Айдахо. Мама на свою зарплату секретарши на кафедре биологии в университете могла позволить лишь небольшую квартирку с темными деревянными панелями, которые всасывали в себя тепло солнечных лучей, и богомерзким ковролином тошнотворного оранжевого цвета. Мы жили в квартире несколько лет, пока Герберт не скончался от инсульта. Делия была так несчастна одна, что умоляла нас вернуться в дом с гляделами, кинопаломниками, фотографами.

Мама сказала, школа возле дома куда лучше моей, но на самом деле ей просто не терпелось сбежать из жилого комплекса с грязными подгузниками, плавающими в бассейне. Она все решила без меня, и мы поехали.

В доме на Харпер-лейн мы находились под постоянным наблюдением. Поглощая за завтраком овсянку, я отрывала взгляд от миски, чтобы увидеть за окном очередного фотографа, который улепетывал, как испуганная мышь, стоило моей тапочке врезаться в стекло. Занавески в спальне были постоянно задернуты, но я знала – люди там, за тонкой тканью, ждут, смотрят. Делии и моей маме, похоже, было наплевать на незнакомцев с их вечно щелкающими фотоаппаратами. Делия и мама могли уйти из дома, сбежать ненадолго, для них кинопаломники были лишь временным неудобством. Я думала, хуже уже быть не может.

Как же я ошибалась. В школе мне негде было спрятаться. Я была окружена. Людей было так много, что я никогда не знала наверняка, кто именно смеется, кто именно пялится. Все, о чем я мечтала, – скрыться ото всех, закрыть свои лепестки подобно цветку с наступлением темноты.

Я никому не рассказывала о том, как проходили дни в школе. Приглаживая прическу, я могла почувствовать чьи-то слюни в волосах или обнаружить листок со словами: «БУДЬ ДОБР, ЧПОКНИ МЕНЯ!», приклеенный к моей спине. В первый год в старшей школе, после того, как одна из старшеклассниц стала жертвой насильника на пустыре позади заправки, ввели занятия по самообороне для девушек. Когда я пришла на урок, две девушки захихикали и громким шепотом, так, чтобы услышали все, сказали: «Кому в голову придет насиловать ее?!»

Во время одного из нечастых звонков отцу в Айдахо я спросила: «Папочка, как ты думаешь, я красивая?» Я знала, что он ответит «да», потому что он был моим отцом.

В девятом классе один парень пригласил меня на танцы. К парням я относилась с подозрением, на то были причины, поскольку они обращали на меня внимание только для того, чтобы отпустить пошлые шуточки. Но мама настояла, чтобы я пошла на танцы. Она высадила меня возле школьного спортзала; я прождала парня на стоянке больше часа, длинный рукодельный газовый шлейф сиреневого платья пропитался моторным маслом, утопая в лужицах на дороге. Парень так и не пришел. И не собирался приходить. Они все знали это. Они видели.

Если бы я была худой, они бы не пялились. Они бы не делали мне гадостей.

Сидя за привычным столиком в кофейне с включенным ноутбуком, я все равно не могла сосредоточиться на работе. Книга Верены Баптист покоилась на пустом стуле рядом; накануне я прочла несколько глав. Печатая что-то на ноутбуке, я периодически косилась на нее. «Приключения в Диетлэнде». Обычно я не читала подобные книги, но тогда меня обуревало желание вернуться домой и поскорее зарыться в книжку. Я до сих пор не понимала, почему девушка оставила книгу мне и что она делала в Остен-тауэр. Казалось совершенно невозможным, что такая девушка может быть частью гламурного мира Китти, и все же она была там, в сверкающей башне. С той нашей встречи я больше незнакомку не видела. Возможно, ее маленькая игра была закончена.

С той самой секунды, как я увидела имя Верены Баптист на обложке, сознание то и дело возвращало меня в дом на Харпер-лейн. Девушка ничего не могла знать о моем прошлом или о том, что я была «баптисткой», но благодаря ей я не могла перестать думать о том времени, когда сама была в возрасте «девочек Китти». Я отодвинула ноутбук в сторону, взяла книгу и вновь погрузилась в нее. Я не была рада воспоминаниям, но они меня не спрашивали.

«Баптисткой» я стала, когда училась в десятом классе. Весной. Я болела и три дня провалялась дома, ничего не делая, только поглощая телевизионные передачи. Персонажи, населявшие дневное телевидение, были мне незнакомы. Как и улыбающиеся люди, рекламирующие кучу всяких товаров, о существовании которых я даже не подозревала. Я никогда раньше не слышала о Юлайле Баптист. Как и о ее программе снижения веса. Пока не увидела Юлайлу в серии красочных рекламных роликов.

В начале каждого экран заполняла старая фотография Юлайлы – большущая женщина в выцветших джинсах чудовищного размера, которая закрывала лицо руками, словно пытаясь защититься от вездесущего объектива фотоаппарата. Голос за кадром вещал: «Это я, Юлайла Баптист. Я была настолько толстой, что даже не могла играть со своей дочерью». Затем на фоне запели грустные скрипки, достигая крещендо тогда, когда тоненькая, как тростинка, Юлайла прорывалась сквозь фотографию, разрывая ее в клочья. Она стояла на фоне того, что осталось от фотографии, в победной позе, воздев руки к небесам.

Следующий кадр переносил нас на залитую солнечным светом кухню Юлайлы, где она сидела за столом, накрытым скатертью в красно-белую клетку, и, улыбаясь зрителям, сообщала:

– Следуя пути «баптистов», вам больше не придется морить себя голодом. На завтрак и обед для вас приготовлены нежнейшие коктейли со вкусом настоящих персиков из Джорджии. На ужин вы можете выбрать все, что душа пожелает, из огромного меню. Прямо сейчас я наслаждаюсь цыпленком и клецками.

Юлайла со своим бессменным золотым крестиком на тонкой шее и не менее золотистыми волосами, уложенными во французский узел, отложила вилку и посмотрела прямо в камеру, которая приблизилась к ее лицу:

– Питаясь по «Программе баптистов», вам больше не нужно будет ходить за продуктами и готовить. Программа предоставляет все необходимое, кроме силы воли. Этот секретный ингредиент вы должны будете добавить в блюдо сами!