Эдвард Сент-Обин - Патрик Мелроуз. Книга 1 (сборник)

– Нет, я не стану причислять его к жертвам, – сказала Анна. – Все-таки в постели с двумя девицами – это не в душевой Освенцима.

– У тебя очень высокие стандарты.

– И да, и нет. Боль, даже самая малая, засчитывается, если больно по-настоящему, но не засчитывается, если ее холят и лелеют. А наш страдалец путешествует в компании укуренной школьницы, она всю дорогу куксилась на заднем сиденье. Двух таких маловато будет, ему надо затащить в постель тройняшек.

– А как ее зовут?

– Бриджит, фамилии не помню. Что-то нарочито английское, типа Хоп-Скотч. – Анна решила побыстрее сменить тему, пока Виктор не углубился в размышления о том, какое именно место занимает Бриджит в обществе. – А еще мы, как ни странно, посетили парк аттракционов под названием «Ле вестерн».

– Ох, с чего вам вздумалось?

– Ну, насколько я поняла, Патрик очень хочет там побывать, но Элинор не намерена уступать ему пальму первенства.

– Может быть, она просто хотела убедиться, что сыну там будет интересно?

– Ну, в Додж-Сити всегда побеждает тот, кто стреляет первым, – заявила Анна, изобразив, будто выхватила револьвер из кобуры.

– Похоже, тебя тоже обуял дух соревнования, – сухо заметил Виктор.

– Если бы она действительно заботилась о сыне, то взяла бы его с нами. Заодно и спросила бы его, интересно ему или нет.

Виктору не хотелось спорить с Анной. Ее мнение об окружающих его совершенно не интересовало, за исключением тех случаев, когда служило иллюстрацией принципиальной проблемы или поводом для шутки. Он предпочитал идти на уступки, демонстрируя при этом ту или иную степень снисходительности, в зависимости от настроения.

– Ну все, из сегодняшних гостей больше обсуждать некого, – сказал он. – Кроме Дэвида. Но мы-то знаем, как ты к нему относишься.

– Кстати, я должна прочесть хотя бы главу из «Жизни двенадцати цезарей», прежде чем вернуть книгу Дэвиду.

– Ознакомься с главами про Нерона и Калигулу, – предложил Виктор. – Дэвид их очень любит. Пример Нерона – прекрасная иллюстрация того, что происходит, когда посредственный артистический талант обретает абсолютную власть. А история Калигулы доказывает, что те, кто жил в постоянном страхе, при первой возможности сами начинают всех стращать.

– Это готовый рецепт так называемого превосходного воспитания. Ребенка сначала запугивают, а затем постепенно превращают в того, кто запугивает других. Да и общение с женщинами следует ограничить, чтобы не отвлекали почем зря.

Виктор решил не обращать внимания на очередное язвительное замечание Анны об английских частных школах.

– Между прочим, Калигула хотел быть образцовым императором, – невозмутимо продолжил он. – В первые месяцы правления его превозносили за великодушие. Но желание заставить других испытать то, что испытал сам, неизбежно, как сила тяжести, и справиться с этим способны лишь немногие.

Анну позабавила явная психологическая подоплека этого обобщения. Вероятно, по прошествии достаточного времени давно умершие для Виктора оживали.

– Нерона я не люблю за то, что он довел Сенеку до самоубийства, – продолжал Виктор. – Я знаю, что между учеником и учителем могут сложиться напряженные отношения, но их необходимо держать под контролем.

– Но ведь Нерон тоже наложил на себя руки, это не киношники выдумали?

– К самоубийству он отнесся с гораздо меньшим энтузиазмом. Сначала долго примеривался, где именно пронзить клинком тело «в пятнах и с дурным запахом», а потом стенал: «Какой великий артист погибает!» {35} 35 Но ведь Нерон тоже наложил на себя руки, это не киношники выдумали? ‹ … › «Какой великий артист погибает!» – Рассказ о самоубийстве Нерона приведен в 6-й главе «Жизни двенадцати цезарей» (перев. М. Гаспарова); в эпическом фильме-пеплуме «Камо грядеши» (Quo Vadis, 1951) Нерону помогает совершить самоубийство его любовница.

– Можно подумать, ты при этом присутствовал.

– В детстве книга произвела на меня неизгладимое впечатление.

– Вот-вот, на меня такое же впечатление произвел говорящий мул Фрэнсис {36} 36 …говорящий мул Фрэнсис… – Персонаж романов Дэвида Стерна III «Фрэнсис» (1946) и «Фрэнсис отправляется в Вашингтон» (1948), герой семи кинокомедий, популярных в 1950-е гг. , – сказала Анна, вставая с покряхтывающего плетеного кресла. – Ладно, пойду я набираться недостающих детских впечатлений. А до ужина напиши для меня одно предложение, – ласково попросила она. – У тебя все получится.

Виктору нравилось, когда его упрашивали. Он посмотрел на нее, как послушный ребенок, и смущенно ответил:

– Постараюсь.

Она прошла сквозь сумрачную кухню и поднялась по узкой лестнице в спальню. Впервые с самого утра предоставленная самой себе, Анна захотела принять ванну. Виктор обожал нежиться в ванне, подкручивая кран большим пальцем ноги, и очень сердился, если горячей воды в баке не хватало для этой важной церемонии. А если принять ванну сейчас, то можно будет спокойно почитать перед ужином.

На самом верху стопки книг на прикроватной тумбочке лежал «Прощай, Берлин» {37} 37 «Прощай, Берлин!» – полуавтобиографический роман англо-американского писателя Кристофера Ишервуда (1904–1986), опубликованный в 1939 г. и взятый за основу сюжета фильма Боба Фосса «Кабаре» (1972). ; было бы гораздо интереснее перечитать этот роман, чем погружаться в мрачные жизнеописания цезарей. Мысли о предвоенном Берлине напомнили Анне ее собственное замечание о душевых в Освенциме. Неужели и она переняла английскую привычку шутить по любому поводу? Все лето она истощала душевные силы ради того, чтобы поддерживать разговоры о пустяках. Ее постепенно развращали и утонченная, томная английская манера вести беседу, и привычка оборачивать свои слова предохранительной пленкой иронии, и страх показаться занудой, и утомительные способы всего этого избежать.

Кроме того, она устала и от противоречивого отношения Виктора к этим чисто английским ценностям. Сейчас трудно было сказать, кто он: двойной агент, серьезный мыслитель, притворяющийся перед королями горы, к которым с натяжкой можно было отнести и Мелроузов, что его восхищает непринужденная никчемность их существования. А может быть, он и вовсе тройной агент, который усиленно делает вид, что его не соблазняет возможность прикоснуться хотя бы к краешку этой жизни.

Анна с вызовом взяла с тумбочки «Прощай, Берлин» и направилась в ванную.

Солнце скрылось за крышей высокого узкого дома. За столом под платаном Виктор надел свитер. Бесформенное одеяние придавало ему уверенности в себе. Из дома слышалось журчание воды – Анна принимала ванну. Тонким неразборчивым почерком Виктор написал предложение. Потом еще одно.