Кэтрин Сэнтер - Уходи и будь счастлива

– Во-первых, – сказала я, – она попросту не приедет. А во-вторых, если она и приедет, это все испортит.

– Этого ты не можешь знать.

– Одно присутствие Китти испортит мне праздник. Чувство неприязни при виде нее погубит для меня всю радость этого дня. Вместо того чтобы с нетерпением ждать самого счастливого дня в моей жизни, я буду бояться его приближения. И все из-за нее.

– Может быть, вам стоит встретиться заранее и покончить с этой неприязнью, – сказал Чип.

Но я была не в настроении прислушиваться к разумным предложениям.

– Даже, – продолжила я, – если мне удастся преодолеть неприязнь к ней, ее присутствие будет означать, что она будет там . И с вероятностью в девяносто процентов она напьется и залезет в чашу с пуншем. Или напьется и укусит шафера. Или напьется и схватит микрофон, чтобы спеть.

Чип кивнул. Я не выдвигала беспочвенных гипотез. Китти проделывала все эти вещи в прошлом. Он пожал плечами:

– Но она твоя единственная сестра.

– Это не моя вина.

– Ее отсутствие будет выглядеть странным.

– Я не виновата в том, что мы с ней больше не близки.

– С этим я не спорю.

– Это она создала такую ситуацию.

– Согласен.

– А теперь она может испортить единственную свадьбу, которая у меня будет.

Вот черт! Я устрою самую замечательную свадьбу в мире, а единственным результатом будет то, что моя пьяная сестра, паршивая овца нашей семьи, попытается сесть верхом на ледяную скульптуру.

Если она соблаговолит приехать.

На самом деле, это в точности отображало ситуацию между нами. Я всегда старалась сделать все исключительно правильно, а она всегда была твердо настроена поступить наоборот.

Впереди показался аэродром.

Чип сказал, что лучше всего ему удается приземление. У него к этому был талант, вроде его дара к параллельной парковке.

Но небо впереди было угрожающе темным.

– Это неожиданность, – сказал Чип, глядя перед собой.

– А разве обещали дождь?

– Нет, в последний раз, когда я проверял это, дождя не предвиделось.

– Но ведь и в дождь можно летать, разве нет?

– Не совсем. Его стараются обойти. Или подождать, пока он закончится.

– Меня устроит любое из этих решений, – сказала я. С этим кольцом на руке я была очень покладистой.

– Проблема в том, – признался Чип, – что нам лучше приземлиться как можно раньше.

– Чтобы не опоздать на торжественный ужин, который ты заказал?

– Чтобы у нас не закончилось горючее.

Я внимательно осмотрела горизонт. Небо позади нас было ярко-голубым, но впереди оно было все более и более серым. И немного пурпурным. С небольшими угольно-черными участками.

– Там действительно идет дождь. Но не в районе аэропорта, правда?

Он кивнул:

– Правда.

На горизонте сверкнула молния.

Может быть, гроза как-то влияла на воздух, потому что нас начало здорово трясти, и очень скоро меня затошнило.

Когда мы приблизились к аэропорту, Чип передал наши координаты своим официально пилотским голосом, который был чуть ниже, чем в обычной жизни, а потом начал маневрировать, заходя на посадку. Мы свернули чуть влево и полетели вдоль взлетной полосы, а потом развернулись, чтобы опуститься на нее. Чип был предельно сосредоточен. Я скорее чувствовала, чем видела, приближение земли. И это была приятная мысль.

И тут произошла странная вещь. Когда мы были уже совсем близко от взлетной полосы, крылья проделали что-то, что я могу описать только как взмах. Они немного накренились и тут же выпрямились. Меня пронзил страх.

Все произошло в одну секунду, но эта секунда все изменила. Что-то было не так.

Я посмотрела на Чипа. Его лицо сделалось каменным.

– Чип? – спросила я.

– Ветер переменился, – ответил он.

– Что? – спросила я. – Это плохо?

– Теперь он боковой, – были его единственные слова.

Боковой? Что такое боковой? Звучало не слишком хорошо. Чип смотрел на приборы и работал педалями. Его лицо было непроницаемым.

Он держал самолет достаточно устойчиво. Я притихла, молясь о том, чтобы нам хоть немного повезло.

Мы уже были в двадцати футах от полосы, которая тянулась прямо перед нами. А потом неожиданно бетонная дорожка скользнула вбок. Сначала она была под нами, а потом выскочила из-под нас, словно кто-то неудачно попытался проделать трюк со скатертью. И вместо полосы перед нами была небольшая роща.

– Вот дерьмо! – воскликнул Чип, крепче ухватившись за штурвал.

Он ухитрился снова вернуть нас на позицию над полосой.

– Чип?

Но он начал переговоры с диспетчерской вышкой:

– Сессна три два шесть танго дельта Чарли. Не удалось приземлиться, сильный боковой ветер, – а потом его пилотский голос, похоже, отказал ему, и он перешел на нормальную человеческую речь: – Попробую попытаться еще раз.

Наушники затрещали:

– Роджер Сессна три два шесть танго дельта Чарли, следуйте тем же курсом.

А потом земля стала удаляться от нас. Мотор неожиданно заревел, как газонокосилка, накачанная стероидами. Мы поднялись в воздух и развернулись, чтобы снова попытаться зайти на посадку. На юге небо было безоблачно голубым, а на севере – багровым. Еще одна вспышка молнии.

– Боковой ветер из-за грозы? – спросила я.

Чип не ответил. Капелька пота скатилась из-за его уха и впиталась в воротник футболки.

Со второй попытки он начал снижаться еще вдали от полосы, словно давая себе возможность подправить курс, если в этом будет необходимость. Что он и сделал. Дважды полоса под нами ускользала в сторону, и дважды Чип возвращал самолет на место.

– Очень хорошо, – сказала я, чтобы подбодрить его, отчаянно надеясь, что ему не придется снова подниматься в воздух и начинать все сначала. Я чувствовала, что меня вот-вот стошнит, но это меньше всего волновало меня в тот момент.

Я хотела только одного – чтобы мы коснулись бетона.

Наверное, это было самое медленное снижение в истории авиации. Чип еще раз поправил курс, и мы стали приближаться к земле. Я видела асфальт, который приглашал нас опуститься на него. И я стала молиться, чтобы мы коснулись его.

А потом мы приблизились к той части полосы, где рядом с ней стоял ангар для самолетов. Его размеры были достаточно большими, чтобы немного задерживать ветер. Мы были примерно в десяти футах над полосой, когда пролетали мимо здания – так близко, – и я почувствовала, как ветер затих, когда мы оказались в его тени. Все как-то затихло. Даже мотор стал работать не так громко. Чип немного расслабился. Земля была настолько близко, что, казалось, можно было дотянуться до нее рукой.

«Мы сделали это» , – подумала я.

А затем мы вылетели из-за ангара, обратно на открытое место, и в этот момент резкий и сильный порыв ветра ударил в бок самолета с моей стороны, и он проделал то, что авиаторы называют «переворотом через крыло».