Колсон Уайтхед - Подземная железная дорога

– Ты что, грамоту знаешь? – спросила Кора.

– Знаю.

Подтвердить свои слова ему, разумеется, было нечем, но в случае побега их жизни зависели от этого исключительного умения.

Они встречались где придется: то возле школы, то у коровника, после того как работа там заканчивалась. Теперь, когда Кора решила связать свою судьбу с Цезарем и с его планом, ее распирало от предложений. Она считала, что надо дождаться полнолуния. Он возражал, потому что после побега Большого Энтони бдительность надсмотрщиков и десятников возросла и апогея своего достигала на полную луну, этот белый маяк, который всегда воспламеняет в рабе желание бежать. Так что нет. Уходить надо как можно быстрее. Следующей же ночью. Сойдет и молодая луна. Люди с подземной железной дороги уже ждут.

Он, видно, знал, что говорил, – подземная железная дорога! Неужто ее дотянули до этих мест, до самого сердца Джорджии? Желание бежать захлестывало Кору. Но, кроме того, что надо было собрать пожитки, нужно было как-то предупредить людей с железной дороги. До воскресенья у Цезаря не было возможности под каким-нибудь предлогом выскользнуть с плантации, и он сказал, что после их побега все равно поднимется такой переполох, так что никого специально предупреждать не надо.

Мысли о побеге заронила в душу Цезаря старая миссис Гарнер, и один брошенный ею совет привел к тому, что про парня узнали на подземной железной дороге. Как-то в субботу Цезарь и его хозяйка сидели на парадном крыльце, наблюдая обычную картину выходного дня, разворачивавшуюся у них на глазах: громыхающие подводы торговцев, вереницу тянущихся на рынок семей; изнуренных рабов в шейных колодках, еле волочащих ноги. Пока Цезарь массировал хозяйке пятки, старая миссис Гарнер сказала, что ему следует выучиться ремеслу, которое поможет ему после освобождения добиться лучшей доли. Цезарь пошел в подмастерья к соседу-токарю, чуждому предрассудков унитарию, и вскоре стал продавать на городской площади свои затейливо выточенные из дерева плошки. По словам миссис Гарнер, у него были золотые руки.

На плантации Рэндаллов он не бросил свое занятие и по воскресеньям вливался в ряды продавцов мха, грошовых швеек и поденщиков, отпущенных в город в услужение. Торговля прибыли не приносила, но еженедельная отлучка с плантации служила ему слабым, но горьким напоминанием о прошлой жизни на Севере. На закате он скрепя сердце отрывал себя от ярмарочного действа, где в завораживающем танце сливались воедино торговля и желание.

В одно из воскресений к нему подошел согбенный седовласый белый и пригласил его в свою лавку. Что если Цезарь будет оставлять ему поделки на продажу? Глядишь, оба окажутся с прибылью. Цезарь и раньше замечал этого старичка, бродившего между цветными торговцами. Перед его плошками он замедлял шаг и посматривал на мастера с любопытством. Цезаря все это мало занимало, но сейчас предложение старика показалось ему подозрительным. После продажи на Юг его отношение к белым коренным образом изменилось. Он им не доверял.

Старик торговал бакалеей, мануфактурой и сельскохозяйственным инвентарем. Покупателей в лавке не было. Понизив голос, он спросил Цезаря:

– Ты, кажется, парень грамотный?

– Масса, – протянул Цезарь на манер негров из Джорджии.

– Я видел, как на площади ты читал вывески. И газету. Впредь надо быть осторожнее, потому что такие вещи подмечаю не только я.

Мистер Флетчер был из Пенсильвании. В Джорджию он перебрался, как позднее узнал Цезарь, потому что его жена больше нигде не соглашалась жить. У нее был пунктик по поводу местного воздуха и его целительного воздействия на кровообращение. По части воздуха она оказалась права, Флетчер даже не спорил, но что касается всего остального, жизнь тут была мукой. Ему и до приезда сюда была отвратительна богомерзкая сущность рабства, однако к активным аболиционистам он себя не относил. Теперь, столкнувшись с этой чудовищной системой вплотную, Флетчер страшился собственных мыслей, от которых ему хотелось бежать на край света, а то и чего похуже.

К Цезарю он проникся доверием, хотя понимал, что рискует, если раб донесет на него вознаграждения ради. Цезарь тоже доверился ему. На Севере он прежде встречал белых такой породы: искренних, верящих в то, что они говорят. Правду ли они говорили, это уже другой вопрос, но верили в это искренне. Тут, на Юге, белые были исчадьями ада, способными решительно на любое злодеяние.

В конце их первой встречи Флетчер оставил у себя три выточенные Цезарем плошки и велел ему зайти через неделю. Покупателя на плошки он так и не нашел, но у них двоих появилось общее дело, которое они обсуждали в своих беседах. Цезарю казалось, что к мысли, как к деревянному чурбаку, требуется приложить сноровку и мастерство, чтобы она оформилась.

Воскресенье превратилось в лучший день недели. По воскресеньям миссис Флетчер навещала своих родственников. Старик Флетчер никогда не питал к ним теплых чувств, а они, учитывая его особый нрав, платили ему тем же. Считалось, что подземная железная дорога, по слухам, так далеко на Юг не заходит. Цезарь и сам был в этом уверен. Вот из Виргинии можно было бы тайком перебраться в соседний штат Делавэр или уйти на барже в устье Чесапикского залива, оставив в дураках следующих по пятам патрульщиков и охочих до наградных денег добровольцев, все благодаря собственным мозгам и незримой руке провидения. Или на помощь пришла бы та же подземная железная дорога с ее тайными магистральными линиями и неведомыми маршрутами.

В этой части Америки любая литература, осуждающая рабство, была вне закона. Прибывшие в Джорджию или во Флориду аболиционисты и сочувствующие подвергались нападкам и надругательствам, местные жители избивали их, с позором вываливали в дегте и перьях. Методистам с их христианской дребеденью в святая святых Его Величества Хлопка не место. Плантаторы этой заразы не потерпят.

Тем не менее одну станцию в Джорджии открыли. Если Цезарь сумеет преодолеть без малого тридцать миль до дома Флетчера, старик переправит его на подземную железную дорогу.

– Сколько рабов он уже спас? – спросила Кора.

– Мы первые, – отозвался Цезарь недрогнувшим голосом, пытаясь вселить мужество и в Кору, и в себя.

Он рассказал ей, что Флетчер однажды пробовал помочь одному негру, но тот так и не пришел в условленное место, а неделю спустя газеты трубили о поимке беглеца и детально описывали его наказание.

– А ты уверен, может, он нас дурит?

– Уверен, – отрезал Цезарь.

Он давно обдумал ответ на этот вопрос. Далеко ходить было не надо. Одних разговоров с Флетчером в его лавке было достаточно, чтобы вздернуть старика. Цезарь и Кора слушали жужжание насекомых, неподъемность задуманного захлестывала их.