Рафел Надал - Проклятие семьи Пальмизано

Люди подходили к Донате выразить соболезнования, словно она была самой близкой родственницей покойной, а затем гладили детей по щеке или ласково ерошили им волосы и, отходя, уже не сдерживали слез. Беззащитные фигурки двойняшек вызывали в суровых сердцах уроженцев Апулии такую жалость, на которую они не были бы способны ни при каких других обстоятельствах.

Приняв соболезнования, Доната подошла к братьям Конвертини и по очереди расцеловала их. Первым – Анджело, который после смерти Антонио занял его место на лесопилке и стал главой семьи. Затем Марко, Маттео, Луку и Джованни, известных в деревне под прозванием «четыре евангелиста». Все четверо учились в Бари, там же женились и остались там жить. Марко был адвокатом, Маттео работал у тестя-сапожника, Лука строил карьеру в «Банка пополаре» [11] «Народный банк» ( ит. ). , а Джованни, хотя и был инженером, открыл в Отранто химическое предприятие вместе с тамошним родственником и собирался туда переехать. Потом Доната расцеловалась с их младшей сестрой Маргеритой. Та вышла замуж за сына венецианского нотариуса и уехала к нему на север, проделав тот же путь, что когда-то ее мать, только в обратном направлении. Наконец она подошла к синьоре Анджеле. Женщины устремили друг на друга испытующие взгляды; Донате показалось, что прошла целая вечность. Потом Анджела Конвертини обняла ее за плечи, притянула к себе и четырежды поцеловала.

Все еще держа детей за руки, Доната развернулась и пошла к выходу. Они шли мелкими неуверенными шажками мимо соседей, стоявших группами и обсуждавших случившееся. Казалось, все искренне горюют. Люди расступались, давая им дорогу, и когда Доната с детьми дошли до ворот кладбища и направились по длинной, обсаженной кипарисами аллее в деревню, никто не удивился, что вдова Вито Оронцо Пальмизано, бедная крестьянка из Матеры, уводит детей Франчески, вдовы старшего Конвертини. Как никого не удивило и то, что ни дядья, ни бабка Анджела, истинный стержень семьи, этому не противились.

На следующий день после похорон Франчески Доната мыла главную прихожую дома, выходившую на Виа-Кавур. Джованна и Витантонио с криками вбежали с улицы и застали ее на коленях, с тряпкой в руке.

– Тетя, тетя! К тебе пришел какой-то господин! Очень нарядный!

Подняв глаза, Доната увидела нотариуса Фини и, сама не зная почему, забеспокоилась.

– Что-то случилось? – спросила она, не вставая.

– Добрый день, госпожа Пальмизано. Вы не могли бы зайти ко мне, чтобы обсудить последнюю волю несчастной Франчески? Дело касается вас и детей. Вас не затруднит прийти в контору завтра утром?

– Да, конечно… Но в чем же дело? Вы видите, детям со мной хорошо.

В тот день Доната не могла есть за обедом и забыла накормить детей полдником. Видя, что она плачет, малыши льнули к ней, пытаясь утешить ласками и поцелуями. Ближе к вечеру Доната взяла детей и они пошли в церковь Иммаколаты.

– Мы идем к маме? – немного испуганно спросил Витантонио, входя в церковь. Ему никогда не нравились каменные львы у дверей: издали они казались безобидными, но вблизи было видно, что у них острые зубы и свирепый взгляд, в котором читалась угроза.

Доната направилась в левый неф и остановилась перед капеллой Богоматери Скорбящей. Подняв голову, она устремила взгляд на серебряный меч, пронзивший сердце Марии, и почувствовала ту же боль, что с самого рождения Витантонио мучила ее всякий раз, как она приходила сюда молиться за него и за себя. Она посадила детей на скамейку, а сама упала на колени перед скорбной фигурой Святой Девы. В отчаянии она не находила другого выхода, кроме как умолять Богоматерь о заступничестве.

– Как мать – матери! – вырвалось у нее горячим шепотом.

Помолившись у образа Девы Марии, они перешли в капеллу Святого Причастия, бо́льшую по размеру и приспособленную для ночных бдений. Доната передвинула одну из лавок за исповедальню и села; дети легли, положив головы ей на колени, лицом к монументальной сцене Рождества Христова, высеченной в камне слева от входа. Она обняла детей и с облегчением отметила, что те немного успокоились, разглядывая каменные фигуры, в особенности овечек, изображенных подле пастухов почти в натуральную величину, и вола с ослом, согревающих младенца Христа своим дыханием.

Дети уснули, а когда и Доната смогла наконец сомкнуть глаза, ей приснился кошмар: львы с портала гнались за овечками из вертепа; у львов были острые когти и свирепые, вылезающие из орбит глаза. Постепенно львы становились похожи на Анджело Конвертини и его братьев, а овечки – на Витантонио и Джованну, они в страхе убегали, пытаясь найти спасение у тети. Несмотря на ледяную декабрьскую ночь, Доната проснулась в поту и поклялась, что больше не уснет, в ужасе от того, что может проснуться и не обнаружить детей рядом.

Она явилась к нотариусу вместе с детьми, готовая доказать, что ни с кем им не будет лучше, чем с ней. Войдя в кабинет, Доната испугалась, увидев, что Анджела Конвертини и ее сын Анджело сидели в креслах по обе стороны стола. Синьора Беллоротондо была одета во все черное, подчеркнуто строго, но на шее висела золоченая цепь и массивный золотой крест, почти как у местного епископа. Анджело был в темном шевиотовом костюме, из кармана жилета тянулась золотая цепочка часов, принадлежавших его отцу, основателю династии. С момента гибели Антонио на войне Анджело всячески подчеркивал, что теперь он старший сын, и использовал малейшую возможность, чтобы заявить о своих правах на наследство Конвертини. Однако в итоге он всегда вынужден был отступать перед подавляющей, природной силой матери, которая без видимых ухищрений утверждала свой статус безусловной главы семьи.

В комнате находились также «четыре евангелиста». Марко сидел отдельно на стуле, а Маттео, Лука и Джованни устроились сбоку, на диване. Отец Феличе, брат синьоры Анджелы, ходил по кабинету взад и вперед с бревиарием [12] Бревиарий (от лат. brevis – «краткий») – молитвенник римско-католических священников, состоит из коротких отрывков (отсюда название) Священного Писания и Отцов церкви, житий святых, молитв, гимнов и других формул, употребляемых при богослужении. в руке и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Сюда пригласили и господина Маурицио, мэра, который безучастно сидел в кресле в глубине комнаты. Присутствие должностного лица окончательно напугало Донату.

– Садитесь сюда, рядом с Марко. Моя мать отведет детей на кухню и чем-нибудь займет их.

Доната с трудом выпустила детские руки, все это внушало ей опасения. Когда мать нотариуса увела Витантонио и Джованну, Доната почувствовала слабость в ногах и ей пришлось опереться о стул.