Долли Олдертон - Все, что я знаю о любви. Как пережить самые важные годы и не чокнуться

– Корректирующее белье, – говорит она, приподнимая платье, чтобы продемонстрировать мне свои трусы-утяжки. – Чтобы не казаться толстой.

– Ну тогда просто сними их, – сказала я, пытаясь вытолкать ее из ванной. – Притворись, что вообще не носишь белье.

– Но куда мне их деть? В каждой комнате куча людей, я обошла их все, везде кто-то есть.

– Оставь их здесь, – говорю я, указав на бочок унитаза. – Никто не найдет.

Я помогаю Лорен снять утяжки, мы прячем их за унитазом, и я ее выпроваживаю.

К сожалению, из-за прорвы выпитого алкоголя и выкуренной марихуаны у курьера не стоит. Мы предпринимаем несколько попыток исправить ситуацию, во время одной из которых, самой неистовой, вырываем душ из стены, но все напрасно. В конце концов мы смиряемся с судьбой и расстаемся друзьями – он идет на другую вечеринку и обнимает меня на прощание.

Мы с Лорен воссоединяемся в комнате, насквозь провонявшей марихуаной, чтобы поделиться успехами. Оказалось, что Финн тоже ушел в черные первые часы Нового года, когда замаячила перспектива вечеринки получше. Мы пьем за превосходство женской дружбы над отношениями, а затем вливаемся в эмо-группу, с которой познакомились еще на открытом микрофоне в Уэтстоуне. Ей достался солист с прической под Роберта Смита, а мне басист с щечками, как у резинового пупса.

Мы расположились у шкафа, покуривая Silk Cuts, скручивая косячки на своем импровизированном конвейере из четверых рабочих и по очереди подключая плееры к колонке, чтобы проиграть микс из Джона Мэйера и Panic! At The Disco. Вдруг музыка затихает.

– Кто-то сломал душ, – властно заявляет Хейли. – Нужно найти того, кто это сделал, чтобы он заплатил за ремонт, иначе у нас будут неприятности с комендантом.

– Да, надо найти его, – нечленораздельно кричу я. – Думаю, это тот парень маленького роста с длинными волосами.

– Какой парень?

– Он был тут, – говорю я. – Секунду назад. Это точно был он, я видела, как он выходит из ванной с какой-то девчонкой и смеется. Думаю, они вышли покурить.

Я возглавляю охоту на ведьм и веду всех на улицу, чтобы найти вымышленного парня, но быстро теряю к этому интерес, когда вижу Джоэла. Джоэл был самым знаменитым сердцеедом на севере Лондона; еврейский Уоррен Битти с взъерошенными гелем волосами и шрамами от акне; Дэнни Зуко [20] Дэнни Зуко – главный герой мюзикла «Бриолин» в исполнении Джона Траволты. окраин. Я предлагаю ему сигарету, и вот мы уже целуемся, как будто это ничего не значащий треп об экзамене на права.

Мы мигрируем обратно в комнату, и я наслаждаюсь Джоэлом: он дает мне намного больше очков статуса, чем давно забытый курьер. Мой триумф омрачает только то, что нам больше не удастся оккупировать ванную, которая теперь занята Хейли и ее группой Молчаливых Свидетелей из Отдела толчковой криминалистики. Стоят там и демонстрируют чудеса дедукции, пытаясь выяснить, кто же все-таки сломал душ. Я подыскиваю место получше, как вдруг Кристин, симпатичная блондинка, Сэнди [21] Сэнди – главная героиня мюзикла «Бриолин» в исполнении Оливии Ньютон-Джон. для Джоэла-Дэнни, спрашивает, не мог бы он пойти перекинуться с ней словечком. Я снисходительно разрешаю – как говорится, если хочешь кого-то трахнуть – отпусти.

Лорен и я воссоединяемся на сигаретку Mayfair.

– Они встречались раньше, еще в школе, – рассказывает она. – Все было очень серьезно.

– Ох, – говорю я, глядя, как Кристин и Джоэл направляются к выходу, держась за ручки. Он машет мне на прощание.

– Было приятно познакомиться, – говорит он.

Лорен занята эмо-певцом, с которым они разговаривают об аккордах: верный признак близости секса. Скоро утро, мне вставать через два часа и ехать на работу в магазин обуви на Бонд-стрит, где я на однопроцентной комиссии, которую не могу себе позволить потерять. Начинаю искать свободный кусочек ковра в темной комнате, чтобы уснуть и, к своему изумлению, нахожу целую кровать. Завожу будильник на шесть.

На следующее утро я просыпаюсь с самым ужасным похмельем в своей жизни; мой мозг будто вывернули наизнанку, веки слиплись от туши, дыхание стало настолько зловонным, будто крыса, налакавшись совиньона, заползла ночью ко мне в рот, умерла там и даже успела разложиться. Я смотрю на свою мини-юбку из Topshop, голые ноги и мартинсы, и вспоминаю, что не взяла рабочую униформу.

– Хейли, – шиплю я, толкая ее большим пальцем ноги; Хейли спит в горе джемперов на полу. – Хейли, мне нужно платье. Простое черное платье. Я занесу его обратно сегодня вечером.

– Ты в моей постели, – говорит она. – Тебя было не вытолкать вчера ночью.

– Прости, – говорю я.

– И Лорен сказала, что это ты сломала душ, – бормочет она в джемперы.

Ничего не отвечаю, тихонько выскальзываю из квартиры, сожалея о героическом акте альтруизма, совершенном мной всего пару часов назад: я нашла тетрадку с грустными маленькими готическими стишками под кроватью Хейли и даже не прочитала ее от корки до корки.

– Ты выглядишь как бомж, – говорит моя начальница Мэри, похожая на ведьму, когда я прихожу на работу. – И пахнешь тоже. Иди на склад, – машет она мне рукой, будто отгоняя муху. – Нельзя в таком виде общаться с покупателями.

Когда я возвращаюсь домой после самого длинного рабочего дня в моей жизни, то сразу захожу на фейсбук, чтобы определить масштаб фотоущерба вчерашней вечеринки. На самом верху моей странички красуется фотография гигантских трусов Лорен крупным планом, загруженная Хейли в альбом «Потеряшки». На фотке отмечены все присутствующие на вечеринке. Подпись гласит: «ЧЬИ ЭТО ТРУСЫ?»

Когда я бросила Гектора, то была уверена, что Фэйрли и Дункан тоже очень быстро расстанутся. Ведь это я была единственным связующим звеном между ними. Раз я покинула мрачную башню в Ноттинг Хилле, у них не должно было остаться ничего общего. Однако через несколько недель Фэйрли обронила в разговоре, что они собираются в небольшой отпуск в Кембридж. Зависть мгновенно отравила мою кровь, тело жгло так, будто по жилам тек уксус. Из нас с Фэйрли именно я всегда была той, у кого был парень, а теперь он появился у нее, да еще и весь такой правильный и взрослый. Не тот, кто носит ее трусики на работу, не тот, кто заставляет ее надевать боди в сеточку, не знает ее фамилию или пишет ей только раз в неделю. У Фэйрли появился парень, который проводил с ней больше времени трезвым, чем пьяным, который брал ее в мини-отпуск, звонил ей, вместо того чтобы писать, и действительно хотел с ней разговаривать.

– Почему же Кембридж, а не Белла Италия или типа того? – горько жаловалась я нашей общей подруге Эй Джей. – Что ж, удачи. Пусть веселятся.

– А что там за парень? – спросила Эй Джей.