Майкл Задурьян - В погоне за праздником

В Стэнтоне я указываю Джону на парковку возле пещер Мерамек. С самого начала поездки мы повсюду натыкались на рекламу этой достопримечательности – на билбордах, стенах домов и амбаров и в виде наклеек на бамперах.

– Ну как, Джон, хочешь осмотреть пещеры?

– Зачем это? – бурчит он, и тон мне совсем не нравится.

Опять забыла, что больше не стоит интересоваться его мнением ни о чем, потому что, когда Джон в супротивном настроении, он станет доказывать мне, что вода вовсе не мокрая. Надо помнить, что советовали врачи: ни о чем не спрашивать, просто давать указания.

– Нам сюда, – говорю я, когда мы останавливаемся возле статуй Фрэнка и Джесса Джеймсов. По-видимому, мальчики Джеймсы в какой-то момент прятались тут. И мне, тоже беглянке, здесь самое место. Я беру свою надежную трость, и мы идем к кассе.

Но когда мы пытаемся купить билеты, возникают непредвиденные трудности. Молодой человек за кассой оглядывает меня с ног до головы. Мелкий краснорожий говнюк в якобы рейнджерской форме – на два размера ему велика.

– Мэм, тур довольно длинный. Думаю, вам понадобится каталка, – заявляет он.

– Ни в коем случае, – наотрез отказываюсь я.

Он кривится, будто отведал какую-то гадость.

– Тур примерно полторы мили. Часть дороги в гору, многие дорожки влажные. У нас случалось, знаете, люди падали. А втащить внутрь носилки будет очень, очень сложно.

Я оглядываюсь на Джона. Он пожимает плечами. Помощи от него никакой.

– Ладно, – фыркаю я. Мелкий говнюк, вероятно, прав. Пещера – неподходящее место, чтобы старухе навернуться. Или как раз самое место? Но все же сажусь в кресло-каталку, такое узкое, что с трудом втискиваю свою жирную задницу.

– Держу тебя, мамочка, – говорит Джон, ухватив каталку за ручки.

– Спасибо, Джон. – Я протягиваю руку назад, касаюсь его пальцев. Ну уж раз Джон не против меня катить, попробую получить от этого удовольствие.

Перед визитом в пещеры наведываемся в туалет, а потом к буфету, где Джон торопливо поглощает первый в жизни подземный хот-дог. Вот видите? Путешествия вовсе не расширяют наш кругозор. Через несколько минут объявляют, что группа отправляется в путь.

Как только мы пересекаем порог, я понимаю, что это будет непохоже на прежние экскурсии в пещеры. Мы с Джоном и детьми однажды побывали в Карлсбадских пещерах Нью-Мехико и часами ждали у входа в пещеру заката, когда летучие мыши вылетают пировать – поедать мошкару. Но закат наступает лишь тогда, когда перестаешь думать о нем и забываешь смотреть в нужную сторону. Наконец летучие мыши вылетели, тысячи, десятки тысяч, тьма, пожравшая гнойно-лиловое небо. Ужасное и прекрасное зрелище. Кевин так и не высунул голову из-под пляжного полотенца.

Как я уже сказала, в этом месте ничего подобного ждать не приходится. Это становится ясно в первой же пещере, где пол покрыт линолеумом, как в игровой комнате. Тут стоят столы и стулья и с потолка свешивается сверкающий дискотечный шар. Я хихикаю, пока Джон провозит меня мимо.

– Тоже мне пещера, – говорю я достаточно громко, чтобы расслышали другие участники экскурсии, шестеро или семеро. Все оглядываются на нас. Да, я заноза в заднице, и мне плевать.

Наш гид, коренастая молодая женщина с некрасиво висящими песочными волосами и темными кругами под глазами, сильно простуженная, предпочитает не обращать на меня внимания и в нос, нараспев, затягивает: “В этой пещере, которую мы называем бальной залой, в сороковые и пятидесятые проводились танцы. Представляете, как молодежь отплясывала под джаз? Сегодня пещеру можно арендовать для праздника”.

Отлично. Пошла реклама.

Мы продвигаемся глубже в пещеры, линолеум постепенно сменяется кое-как мощенной дорожкой, и мое кресло вибрирует. Гидша надолго умолкает, ни слова, только протяжно, заливисто кашляет, и этот звук гулким эхом разносится вокруг. Пещеры становятся все темнее, но проводница на ходу включает освещение. Мы минуем подземные озера, гладь чуть дрожит, гигантские каменные фигуры, с которых капает вода, темные глубокие гроты, и все в ярких цветах – гриппозный красный, вирусная зелень, гепатитно-желтый. Эта мерзкая подсветка раздражает меня и даже пугает, когда падает на сталактиты, свисающие с потолка окровавленными кинжалами из известняка. Я зажмуриваюсь, но становится только хуже: мне представляются собственные внутренности, каковы они теперь, уродливые, в наростах. Поскорее открываю глаза и вижу на стене пещеры гигантские тени двух фигур. Сначала я думаю, что это мы с Джоном, но тут же замечаю подсвеченные статуи Фрэнка и Джесса Джеймсов в их потайном подземном убежище.

– Осторожнее, Джон! – предупреждаю я, указывая на мокрые участки впереди.

Он не отвечает, но продолжает толкать мое кресло, очень заботливо. Проводница подводит нас к среднего размера пещере с подсвеченной каменной кроватью. Табличка гласит:

“ЗАБАВНЫЕ ЛЮДИ” на ТВ

ЧЕРТОГИ МЕДОВОГО МЕСЯЦА

Проводница откашливается и одаряет нас широкой фальшивой улыбкой.

– Арт Линклеттер, ведущий развлекательной программы, однажды предложил новобрачным провести девять ночей в этой пещере, а за это они получили шанс выиграть в его телепередаче отпуск на Багамах.

– Шутите? – громко переспрашиваю я. Все вокруг кивают.

– Нет, все так и было. Они спали здесь девять ночей подряд, чтобы заслужить прекрасный медовый месяц.

– Какой ужас, – бормочет миниатюрная женщина лет шестидесяти на вид.

– Это не забавно, это просто отвратительно, – говорю я.

Вся группа жужжит, поддерживая меня. Теперь толпа на моей стороне. Я слышу чей-то голос: “Вот сукин сын”. Гидша расплывается в еще более широкой и еще более фальшивой улыбке и ведет нас прочь, опасаясь анти-Линклеттерского восстания. Джон катит меня, а проводница болтает без умолку. Теперь ее не заткнешь.

– Лестер Дилл, тот самый человек, который много лет рекламировал эти пещеры, был очень щедр к молодым парам. В шестьдесят первом году он предложил оплатить свадьбу всем, кто согласится провести ее в пещерах. Это был огромный успех. Тридцать две пары приняли его предложение.

Она оглядывается на меня, ожидая возражений, но мне уже надоело подымать шум, и я лишь улыбаюсь в ответ. Свадьба в пещере? В моей голове такое не укладывается. Когда мы с Джоном решили связать себя узами брака, сделали то же, что и все тогда, – простая церемония в церкви по соседству, небольшой прием в доме тети Кэрри, только его и мои родители, ближайшие друзья, мама испекла торт. Что еще? Кофе и сэндвичи. Скромный праздник, ничего общего с показухой, в которую нынче превращают свадьбы, арендуя соборы, бальные залы и лимузины. Свадьба Синди едва не разорила нас, а в итоге молодые разошлись. В чем смысл-то повального безумия, объясните мне? Все шикарные свадьбы на свете не подготовят тебя к тому, чем все это закончится. А закончится креслом-каталкой, в котором тебя повезет по обезображенной туристической пещере тот самый мужчина, отец твоих выросших детей. Опомниться не успеешь, как этот день настанет.