Нора Робертс - Свидетель смерти

Ева решила, что это тот самый случай, когда она может оказаться полезной. Она направилась прямо к стенному шкафу, открыла его и произвела полный досмотр, пока Никси наблюдала за ней.

– Сюда никто не может проникнуть, – отрезала она. – Никто не пройдет мимо нас. Вот так обстоят дела. Защищать тебя – это моя работа. Именно это я буду делать.

– А вдруг они тебя убьют?

– Многие пытались. До сих пор у них ничего не вышло.

– Потому что ты всем даешь по яйцам.

– Точно подмечено. Пей свое успокоительное.

Ева ждала, следила, пока Никси пила, а Соммерсет тем временем взял бразды правления в свои руки. Он сел на кровать, тихим голосом заговорил с девочкой, пока ее веки не начали опускаться сами собой. Ева почувствовала, что внутри у нее все содрано и саднит. Она знала, что это такое – быть обреченной на ночные кошмары, когда на тебя наваливается нечто невообразимое. Боль, кровь, страх, ужас. Даже после пробуждения остатки кошмара оставались с тобой, цеплялись за сознание.

Соммерсет поднялся и отошел от кровати.

– Это должно ей помочь. Ее комната у меня на мониторе, если вдруг она опять проснется. Сейчас сон для нее – лучшее лекарство.

– Лучшее лекарство для нее – это арест преступников. А это моя работа, – заявила Ева. – Да, ее родителей все равно не вернуть, но она хоть будет знать, кто это сделал и почему. Она будет знать, что убийцы заперты в камере. Вот это будет для нее самое лучшее успокоительное.

Она вышла из комнаты Никси и направилась прямо в свою спальню. Чертыхаясь, она присела на валик дивана в соседней гостиной и стащила с себя башмаки. Она в сердцах швырнула их через всю комнату, и ей стало немного легче.

И все равно она бросила на Рорка яростный взгляд, когда он вошел.

– Это у нее теперь на всю жизнь? – Ева резко поднялась на ноги и прошла в спальню. – Она всю жизнь будет переживать это во сне? А нельзя ли вообще избавиться от кошмаров? Вырезать их из своей головы, как какую-нибудь чертову опухоль?

– Я не знаю.

– Я не хотела к ней прикасаться. Кто же я после этого? Ради всего святого, Рорк, маленькая девочка кричала и плакала, а я не хотела к ней прикасаться, поэтому я запнулась. Всего на минутку, но я запнулась, потому что знала, что у нее в голове. И зная это, я тут же вспомнила его . – Ева сдернула и отбросила плечевую кобуру. – И вот стою я там, смотрю на нее и вижу своего отца и кровь. Я вся в крови.

– Я взял ее на руки, а ты показала ей, что в стенном шкафу нет монстров. Каждый из нас делает то, что может, Ева. Зачем же ты требуешь от себя невозможного?

– Черт побери, Рорк! – Она круто повернулась, раздираемая собственными демонами. – Я могу стоять над растерзанным телом, глазом не моргнув. Я могу жестко допрашивать свидетелей, подозреваемых, вытаскивать из них правду без всякой жалости. Я могу идти по пояс в крови, чтобы добраться, куда мне надо. Но я не могла пересечь комнату, чтобы помочь этой девочке. – Эта мысль терзала ее. – Я бездушная? Господи, неужели я такая бездушная?

– Бездушная? Боже милостивый, Ева, что ты на себя напраслину возводишь?! – Рорк подошел к ней, положил руки ей на плечи и крепко сжал их, когда она попыталась вырваться. – Ты слишком остро все переживаешь. Настолько остро, что я просто не понимаю, как ты это выносишь. И если тебе порой приходится замыкаться, отторгать от себя некоторые вещи, это не бездушие. Это нельзя назвать недостатком, это способ и попытка выжить.

– Мира говорила… не так давно она сказала мне, что после одной из наших бесед… это было еще до встречи с тобой… Она решила, что у меня впереди максимум года три, а потом я вся перегорю и больше не смогу работать.

– Почему?

– Потому что работа была для меня всем. Всем. – Ева подняла руки и вновь уронила их. – Это все, что у меня было. Работа заполняла меня целиком. Я не впускала… может быть, не могла впустить в себя что-то еще, помимо работы. Может быть, как бы остро я ни переживала, внутри у меня что-то омертвело. Если бы так продолжалось и дальше, возможно, я омертвела бы вся целиком. К сегодняшнему дню я бы вся оледенела и разбилась на кусочки. Я должна делать, что положено, Рорк, без этого я не выживу. У меня просто не будет желания жить.

– Со мной происходит то же самое. – Он прижался губами к ее лбу. – До встречи с тобой я думал только о том, чтобы преуспеть. Успех был моим богом. Победа любой ценой. И сколько бы я ни запихивал в свой карман, там еще оставалось много места. Пустоту заполнила ты. Две потерянных души. Теперь мы нашли друг друга.

Ева обвила обеими руками шею Рорка.

– Я не хочу вина. И в бассейн не хочу. Мне нужен только ты. Только ты.

– Ну, я-то у тебя есть. – Рорк подхватил ее на руки. – Сегодня и всегда.

– Быстро, – сказала она, теребя за пуговицы его рубашки, пока он нес ее к кровати. – Быстро, жестко, грубо. Я хочу почувствовать себя живой.

Рорк поднялся на возвышение и не уложил ее, а рухнул на постель вместе с ней, стиснул ее руки, когда они оба утонули в безбрежном море необъятной постели.

– Бери все, что я могу тебе дать.

Его рот накрыл ее грудь прямо через рубашку, она чувствовала, как ее царапают его зубы. Раскаленные стрелы словно пронзили ее, будоража и воспламеняя темные потаенные уголки ее естества.

Она вскинулась, прижимаясь к нему, отдаваясь его власти. Ее тело содрогалось в отчаянном желании, сметавшем все сомнения, страхи, воспоминания о прожитом дне. Не осталось ничего, кроме их тел – горячих, сильных и жадных.

Когда он освободил ее руки, она вплела пальцы в его волосы, заставила его поднять голову, и их губы снова слились в жарком поцелуе.

О, этот вкус, эти потрясающие губы, этот быстрый и ловкий язык! Легкие, царапающие, волнующие укусы, не причиняющие боли.

Я твой. Возьми меня, почувствуй меня на вкус. Я с тобой.

Ее руки стали еще более нетерпеливыми, жадными, они отчаянно дергали его рубашку. Он так же нетерпеливо начал раздевать ее.

Ее кожа горела, стук сердца громом отдавался под его руками и губами. Преследовавшие ее демоны, эти монстры, вечно прячущиеся по углам, были изгнаны страстью. Пока он был рядом с ней, демоны ей были не страшны.

Неистовство ее желания разожгло и его, словно электрическая искра от оголенного провода вспыхнула в его крови. Он подтянул ее выше, впился зубами в ее плечо, отбросил прочь то, что осталось от ее разорванной рубашки. На ее шее был подаренный им бриллиант – сверкающая слеза на цепочке. Даже в темноте он различал его. Как и блеск ее глаз. В его мозгу мелькнула мысль: он отдал бы все на свете, жизнь и душу, за один этот взгляд. Лишь бы она смотрела на него этими своими темно-янтарными глазами и ее душа словно светилась в них.

Она потянула его за собой, не разжимая объятий. Сплетение тел на полуночном океане постели. Она обхватила его ногами, пристально заглянула ему в глаза.