Линкольн Чайлд - Реликт

– Но как могло оказаться дикое животное на воле в музее? – спросила Марго. – Это чушь.

– Да? Так вот, слушай: полицейские привезли сюда человека с ищейкой, чтобы выследить эту тварь.

– Шутишь.

– Нет. Спроси любого из охранников. Здесь миллион квадратных футов, по которым может бродить большая кошка, да еще пять миль вентиляционных труб, по которым вполне может ползать человек. А под музеем целый лабиринт заброшенных туннелей. Полицейские относятся к этому серьезно.

– К туннелям?

– Угу. Не читала моей статьи в прошлом номере журнала? Первоначально здание музея возвели на болоте, которое невозможно было осушить. В девятьсот одиннадцатом году тот музей сгорел, а на его месте построили нынешний, поверх подвалов старого. Нижний подвал огромный, многоуровневый… большая часть его даже не электрифицирована. Сомневаюсь, что кто-то знает там все ходы…

Дожевав последний кусок. Смитбек отодвинул поднос.

– А потом, как всегда, ходят слухи о Музейном звере.

Все, кто работал в музее, слышали эти истории. Ремонтники видели зверя краем глаза в ночную смену. Помощники хранителей, идя по тускло освещенным коридорам к хранилищам с образцами, видели его тень. Никто не представлял, что это за зверь и откуда взялся, но кое-кто утверждал, что несколько лет назад он убил человека.

Марго решила переменить тему.

– Рикмен все еще досаждает тебе? – спросила она.

При упоминании этой фамилии Смитбек скорчил гримасу. Марго знала, что Лавиния Рикмен, начальник отдела по связям с общественностью, наняла Смитбека написать книгу о музее. Договорились о доле музея в авансе и гонораре. Смитбек был недоволен условиями, но грядущая выставка обещала быть очень интересной, может быть, даже сенсационной, и благодаря этому тираж книги легко мог достичь шестизначной цифры. Для Смитбека сделка отнюдь не плохая, думала Марго, если учесть весьма скромный успех его предыдущей книги о Бостонском аквариуме.

– Рикмен? Досаждает? – Он возмущенно фыркнул. – О господи. Чего еще можно ждать от нее? Послушай, я хотел тебе кое-что прочесть. – Он вытащил из блокнота пачку листов. – «Когда доктор Катберт подал директору музея идею выставки „Суеверия“, тот воодушевился. Такая экспозиция могла иметь не меньший успех, чем „Сокровища фараона Тутанхамона“ или „Семь уровней Трои“. Райт понял, что выставка сулит музею большие доходы и небывалую возможность получить финансовую поддержку города и правительства. Однако некоторые старые хранители сомневались: они сочли, что выставка будет отдавать сенсационностью».

Смитбек прервался:

– Посмотри, что сделала Рикмен.

Он протянул Марго лист. Абзац был жирно перечеркнут наискось, на полях было начертано красным: «УБРАТЬ!» Марго хихикнула.

– Что тут смешного? – спросил журналист. – Она кромсает мою рукопись. Взгляни на это.

Он ткнул пальцем в другую страницу. Марго покачала головой:

– Рикмен хочет панегирика о музее. Вы никогда не сойдетесь во взглядах.

– Она доводит меня до бешенства. Черкает все хоть чуточку негативное. Хочет, чтобы я общался лишь с тем болваном, который оформляет выставку. Знает – он скажет только то, что одобрит Катберт. – Журналист заговорщицки подался вперед. – Думаю, ты еще не видела столь преданного начальству человека.

Тут Смитбек поднял голову и простонал:

– О господи, вот и он.

Возле их стола появился несколько располневший молодой человек в роговых очках, удерживающий поднос на блестящем кожаном портфеле.

– Можно подсесть к вам? – робко спросил он. – Кажется, свободных мест больше нет.

– Конечно, – ответил Смитбек. – Присаживайся. Мы как раз говорили о тебе. Марго, познакомься с Джорджем Мориарти. Это тот самый человек, который оформляет выставку «Суеверия». – И потряс перед ним своими бумагами. – Посмотри, что сделала Рикмен с моей рукописью! Единственное, чего она не коснулась, – тех мест, где я цитирую тебя.

Мориарти пробежал глазами страницы и посмотрел на Смитбека с почти детской серьезностью:

– Не удивляюсь. Да и зачем вытаскивать на свет неприглядные подробности?

– Ну что ты, Джордж. Они-то и делают повествование интересным.

Мориарти повернулся к Марго:

– Вы аспирантка, занимаетесь этнофармакологией, так?

– Да, – ответила она, чувствуя себя польщенной. – Откуда вы знаете?

– Я интересуюсь этой темой. – Он улыбнулся и бросил на нее быстрый взгляд. – На выставке несколько стендов посвящено фармакологии и медицине. Я, собственно, хотел поговорить с вами об одном из них.

– Пожалуйста. О чем конкретно?

Она поглядела на Мориарти более пристально. Самый обычный сотрудник музея: среднего роста, чуть полноватый, с каштановыми волосами. Помятый твидовый пиджак серого цвета, как того требуют музейные правила. Вот только наручные часы имеют форму солнечных. И замечательные глаза за стеклами очков: ясные, карие, светящиеся умом.

Смитбек подался вперед и уставился на них двоих:

– Я хотел бы остаться и быть очевидцем этой очаровательной сцены, но, увы, много работы: в среду мне предстоит брать кое у кого интервью в зале насекомых, и нужно закончить текущую главу. Джордж, прежде чем подписывать контракт на киносъемку своей выставки, посоветуйся со мной.

Он встал, фыркнул и направился к двери, лавируя между столами.

Джонатан Хэмм пристально поглядел в подвальный коридор сквозь толстые стекла очков, которые не мешало бы протереть. На его руки в черных перчатках были намотаны кожаные поводки, две гончие послушно сидели у его ног. Рядом стоял помощник, а возле помощника – лейтенант д’Агоста со сложенными в несколько раз, покрытыми пятнами чертежами. Позади него прислонились к стене двое полицейских, вооруженные скорострельными «ремингтонами» двенадцатого калибра.

Д’Агоста полистал чертежи.

– Собаки не могут взять след? – раздраженно спросил он.

Хэмм испустил долгий вздох:

– Это гончие. Их не вывели на след. И здесь слишком много запахов.

Д’Агоста что-то буркнул, вынул из кармана изжеванную сигару и стал подносить ко рту. Хэмм поглядел ему в глаза.

– Ах да, – спохватился д’Агоста и сунул сигару обратно.

Хэмм потянул носом воздух. Сырой. Хорошо. Но больше ничего хорошего в этой прогулке нет. Хуже всего обычная тупость полицейских. «Что это за собаки? – спросили они. – Нам нужны ищейки». Это гончие, объяснил он. В нормальных условиях они способны найти заблудившегося человека после метели под трехфутовым сугробом. Но эти условия, думал Хэмм, нормальными не назовешь.

Место преступления, как водится, было загрязнено, затоптано. Пахло химикалиями, красками, побелкой, множество людей прошагало туда-сюда. Кроме того, основание лестницы было буквально залито кровью; даже восемнадцать часов спустя воздух был насыщен ее запахом, будоражившим собак.