Глэдис Митчелл - Тайна Камня друидов

Gladys Mitchell

SPEEDY DEATH

THE MYSTERY OF A BUTCHER SHOP

Перевод с английского А.Ю. Кабалкина

Серийное оформление В.Е. Половцева

Компьютерный дизайн Я.Е. Половцевой

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Gregory & Company Authors’ Agents и Andrew Nurnberg.

© The Executor of the Estate Gladys Mitchell, 1929

Был понедельник. О таком дне мало что можно сказать.

Чарльз Джеймс Синклер Редси, откликавшийся, как Моррисон у Милна, просто на Джима, сидел на подлокотнике одного из прочных красивых кресел, обтянутых кожей, в библиотеке поместья Мэнор-Хаус, расположенного в Уэндлз-Парва, и задумчиво поддевал мыском ботинка край коврика из овчины.

Адвокат Теодор Грейлинг ехал в удушливо жарком купе для курящих не лучшей английской железнодорожной компании и раздраженно размышлял о том, зачем его клиенту Руперту Сетлею понадобилось заманивать его в такое удаленное место, как Уэндлз-Парва, вместо того чтобы пригласить в свой лондонский кабинет.

Миссис Брайс Харрингей, мать семейства, возлежала на диване и то лениво прикладывалась к пузырьку с нюхательными солями, то капризно молила богов о прохладном ветерке и требовала у гувернантки еще одеколону.

Энергия сохранилась лишь у самых молодых, только самые старые сохранили довольство жизнью. Самые молодые, представленные Фелисити Брум, незамужней особой двадцати лет, сероглазой яркогубой брюнеткой, и Обри Харрингеем, разменявшим пятнадцать лет и девять месяцев и по этой причине не успевшим сочетаться браком, – сероглазым, смуглым, худым и гибким, – играли в теннис на лужайке главного дома. Старшее поколение воплощала одна миссис Беатрис Лестрендж Брэдли, дважды вдова – черноглазая, с клещевидными руками, в возрасте, представлявшем интерес разве что для ее жадной и хваткой родни. С улыбкой ископаемой песчаной ящерицы она нежилась на солнышке в очаровательном старинном саду дома Стоун-Хаус, тоже в Уэндлз-Парва.

Поезд остановился в Кулминстере, и Теодор Грейлинг вышел на перрон с мыслью, что у станции его должен поджидать шикарный лимузин, а дальше, под деревьями поместья или в самом доме, – чай. Возможно, его даже пригласят остаться на ужин. Он уже обедал в доме Руперта Сетлея, всякий раз отменно; вино там бывало выше всяких похвал, сигары тоже.

Но рядом со станцией было пусто, не считая кеба самого малообещающего, неказистого вида. Теодор Грейлинг поцокал языком и с неумолимой суровостью покачал головой, встретившись взглядом с кучером. Щурясь на ярком солнце, он ждал, нетерпеливо постукивая стеком по мыску ботинка.

– Про вас, похоже, забыли, – сочувственно произнес кебмен, сбил кнутом муху со спины лошади и добродушно сплюнул.

Теодор Грейлинг поставил на землю свой аккуратный чемоданчик и прикурил сигарету – легкомысленное добавление к его достойному виду. Посмотрев на кебмена, он во исполнение правил человечности протянул ему золотой портсигар. Тот закурил. Две-три минуты мужчины курили молча.

– Могли бы посидеть внутри, пока ждете, – последовало радушное предложение. – В ногах правды нет.

Теодор Грейлинг пожал плечами.

– Скорее всего за мной никто не приедет, – сказал он. – Мне в Мэнор-Хаус, это в Уэндлз-Парва. Знаете, где это? Хорошо, везите.

И кебмен повез.

Молодой человек, встретивший адвоката в роскошном холле, при упоминании Руперта Сетлея смутился.

– Пройдемте в библиотеку, – предложил он. – Это не так-то просто объяснить. То есть это вообще необъяснимо… – Он помолчал, словно размышляя, правильные ли слова употребляет. – Объяснить чрезвычайно трудно. Дело в том, что он отправился в Америку.

Теодор Грейлинг в удивлении проследовал за молодым человеком в библиотеку.

– Я – Редси, – начал молодой человек – крупный, взъерошенный, приятный, хотя в данный момент присущее ему откровенное выражение лица было искажено напряжением и тревогой, а нервная манера разговора совсем не шла. Наклонившись, он распрямил уголок коврика, который до того неустанно пинал, и предложил адвокату кресло.

– Итак, ваш кузен отбыл в Америку? – проговорил Теодор Грейлинг, сведя вместе кончики пальцев и благодушно их разглядывая. – Когда?

– Сегодня. – Наконец-то молодой человек смог сказать что-то уверенно. – Ранним утром.

– Сегодня? Каким судном?

– Судно? – Джим Редси неубедительно хохотнул. – Не знаю. «Кунард-Лайн», наверное, да, именно эта пароходная компания, но название парохода… – Он свел брови на переносице. – Знал ведь, но напрочь забыл!

– В Америку… – задумчиво промолвил Теодор Грейлинг. – Странно. Очень странно! Не объясните мне, зачем тогда он вызвал меня сюда сегодня для обсуждения и внесения изменений в свое завещательное распоряжение относительно собственности?

– Что?! – вздрогнул Редси. – Вы хотите сказать, что он пригласил вас сегодня сюда? Ну и ну! – Он присвистнул. – Видимо, ум зашел за разум! Послушайте, сейчас мы будем пить чай с моей тетушкой. Лучше обсудим все вместе.

Адвокат приподнял брови, потом кивнул и стал разглядывать корешки книг на застекленных полках. Редси, облегченно переведя дух, опустился на подлокотник прочного кожаного кресла и взял со столика спортивный журнал.

На лужайке перед библиотекой двое молодых людей, пятнадцатилетний паренек и двадцатилетняя девушка, продолжали играть в теннис. В высокие, от пола, открытые окна влетали их звонкие голоса и звуки ударов ракетками по новому мячику. Окна, часть теннисной сетки, угол зеленой лужайки и порой сами фигуры игроков в белом отражались в стеклянных дверцах книжного шкафа, будто привлекшего внимание Теодора Грейлинга. В действительности же адвоката не занимали сейчас ни книги на полках, ни отражения в стекле. Слишком уж озадачило его известие, сообщенное молодым человеком, восседавшим на толстом подлокотнике кресла. Минут пять пошевелив мозгами и ни до чего не додумавшись, он отвернулся от книжного шкафа так внезапно, что испуганный молодой человек уронил на пол свой иллюстрированный спортивный еженедельник и спросил с непривычной для него резкостью:

– Вам известно, что ваш кузен пригласил сюда на несколько недель викария для инвентаризации всего этого, – он обвел рукой великолепную библиотеку, – и для рекомендаций по гербарию альпийской флоры?

Джим Редси разинул от изумления рот, попытался ответить, но не нашел слов. Он побледнел, стал заикаться и для выигрыша времени нагнулся за упавшим журналом. Положив его с излишней тщательностью строго посередине столика, облизнул губы, вытер вспотевшие ладони о свои брюки-гольф и предпринял еще одну попытку объясниться: