Александр Содерберг - Сын за сына

– Здравствуйте, – выпалила Анна с преувеличенной радостью, чтобы скрыть свое замешательство.

София усмехнулась и, подойдя ближе, обняла сначала Анну, потом Альберта.

Она паковала вещи в своей комнате. Фальшивый паспорт и три телефона оставила лежать в сумочке. Три трубки, три номера. Один – обычный, на имя Софии Бринкман, открытый для всех. Второй знали только несколько человек, в первую очередь Лежек и Арон. Третья трубка была проще других, с обычными кнопками, маленьким дисплеем, без усовершенствований. София получила ее от Йенса. На этот телефон не поступало звонков уже полгода, но она брала его с собой, куда бы ни отправлялась, и он просто тихо лежал в сумке, не выполняя никаких функций, кроме как давал своего рода надежду, что когда-нибудь издаст звук. Время от времени София смотрела на него.

Йенс оставил ее не попрощавшись: просто ушел и прислал формальное сообщение. Дни превратились в недели, а недели – в месяцы. Ей хотелось думать, что он трус, что он предал ее, но она так не думала. Она лишь мечтала, что этот чертов гребаный телефон наконец зазвонит…

София приняла душ, переоделась в серые спортивные брюки и голубую футболку и вышла на кухню. В буфете ее взгляд охватил изобилие домашнего черносмородинового концентрированного сока, который никогда не кончался. Она налила немного на дно большого стакана, добавила лед из машины для льда, установленной в дверце холодильника, и залила водой.

Из гостиной слышался смех Альберта и Анны.

София готовилась к тому, что должно произойти. В данном случае в ближайшие полчаса. Они будут ужинать все вместе, она, Альберт и Анна. Альберт будет слушать, как его мать умело врет в разговоре с его девушкой. Он знал, что София не была в Лондоне, как утверждала.

За кухонным столом она делала основу для пирога – раскатывала песочное тесто на огнеупорном противне и прижимала его к краям. В детстве Альберт любил яблочный пирог. Теперь он больше не казался таким вкусным. Но София крепко держалась за него, будто для того, чтобы чувствовать себя настоящей мамой.

Бритва привычно и ловко скользила по белой мыльной пене на щеке Гектора Гусмана, затем между носом и верхней губой. Действо совершалось под аккомпанемент шипящего звука аппарата искусственной вентиляции легких, низкого монотонного пищания пульсометра, синусоиды, вычерчиваемой ЭКГ, и капель, медленно текущих по резиновому шлангу к игле, закрепленной в его правой руке.

Раймунда закончила бритье, вытерла его лицо сначала теплой и влажной салфеткой, после сухим полотенцем. Затем смазала его щеки и шею увлажняющим кремом.

В глубине комнаты на диване сидела Соня и читала книгу, у ее ног лежал пес Пино. У большого стола из махагонового дерева стоял, склонившись над ним, Арон.

Тут царило спокойствие. Они ждали. Ждали уже полгода.

По всему столу были расклеены листы и фотографии с личными пометками Арона. Он любил так работать. Все вертелось вокруг их бизнеса, партнеров, врагов, цен, расходов, прибыли. Сейчас шла война. Арон походил на офицера в бункере, который пытался разработать стратегию и придерживаться ее, который пытался просчитать ходы противника и повести свои войска в нужном направлении. Но эта война отличалась от других. Здесь не было заранее определенного поля боя и перемещений войск – только постоянные прятки, ложь и сделки.

Он платил людям, которые вынюхивали, разыскивали и отчитывались. Прежде всего искали Ральфа Ханке и предателя Карлоса Фуэнтеса… чертов ублюдок. Все скрывались – с обеих сторон знали, что если проявятся, им придется несладко. После стрельбы в Марбелье наступило затишье. Радар ничего не фиксировал. Потом вдруг сигнал. Слабое эхо кого-то или чего-то. Почти незаметное. Они проверяли и чаще всего ничего не находили.

Над столом был установлен кислотный душ в виде трех соединенных между собой леек. В случае если кто-то придет, или если они окажутся под угрозой разоблачения, Арону нужно лишь отойти на три метра назад, потянуть за маленькую цепочку – и легкое облако кислотных кристаллов уничтожит все.

Наклонившись над столом и опираясь на него обеими руками, Арон изучал свой двухмерный мир. Он любил так стоять. Рисовал схемы, планировал, старался понять.

Дон Игнасио. Давний партнер по бизнесу. Партнер-шантажист. Истеричный, авторитарный, психически нездоровый.

Почему он сдался?

Арон обратился к Соне.

– Почему он сдался? – спросил он.

Соня не ответила. Она привыкла, что он задавал вопросы, не ожидая ответа.

– Соня?

Она подняла глаза от книги.

– Что?

– Как он?

– Кто?

– Игнасио.

– Ты же сам встречался с ним.

– С женщинами?

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, перевернув книгу обложкой вверх и отложив ее в сторону.

– Как он с женщинами?

Соня не улавливала мысль.

– Мужчины же по-разному ведут себя с женщинами, – продолжал Арон. – Кто-то флиртует, кто-то делает что-то другое… Некоторые вообще не интересуются.

– У тебя ограниченный анализ взаимоотношений, – улыбнувшись, сказала Соня.

Он дал знак, что у него мало времени.

Соня подумала немного.

– Игнасио Рамирес, и именно в таких категориях?

– Да.

– Вообще не интересуется, – ответила Соня.

– В смысле?

– Женщины его не волнуют. Они его не заводят, у некоторых мужчин это так – хочешь верь, хочешь нет.

И она снова взяла книгу.

Слова Сони застряли где-то в голове у Арона. Вообще не интересуется. Но Гектор интересовался – во всяком случае, что касалось Софии Бринкман, – и очень сильно, все время. Гектор влюбился в нее и забыл об осторожности.

Что она сказала? Что случилось у дона Игнасио, раз колумбийцы так спокойно и смиренно ничего не потребовали? Потому что в других случаях они всегда требовали, это было в их природе. А раз очаровать дона Игнасио невозможно, то с какой стати он отпустил ее домой, гарантировав, что все будет как обычно? Арон же не за этим отправил ее туда, он даже в своих самых сумасшедших фантазиях не мог вообразить, что дело завершится так хорошо. Он послал туда Софию, чтобы показать дону Игнасио и Альфонсо свое соответствие их запросам. Рассчитывал на то, что домой София вернется как мокрая тряпка, замученная и расстроенная, и расскажет о куче сумасшедших и невыполнимых условий для дальнейшего сотрудничества. Именно так работал Игнасио Рамирес. Так он занимался бизнесом. Всегда и без исключений. Но, очевидно, не в этот раз. Почему?

Мысли мешались, четкой структуры не складывалось.

Снова стол. На нем – хаос вселенной Арона. Он застыл в напряжении, стараясь прислушаться к себе.

И вдруг из ниоткуда в сознание проникла другая мысль. Она была четче и понятнее. Проще и яснее для осознания. София…