Фанни ван де Грифт Стивенсон - Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля

– Ах, сударыня! – воскликнул Чаллонер. – Располагайте мной, как вам будет угодно!

Он вновь, на сей раз с куда большим почтением, предложил ей руку. Она приняла её со вздохом, который поразил его в самое сердце, и они снова двинулись вперёд по пустынным улицам. Однако теперь её шаг замедлился, словно переживания отняли у неё силы; она всё чаще и тяжелее опиралась на его руку, а он, подобно заботливому родителю, участливо склонялся к своей усталой спутнице. Её физические страдания никак не повлияли на бодрость её духа, и, когда она вскоре завела непринуждённый разговор, Чаллонер не мог не восхититься стойкостью её характера.

– Позвольте мне забыть, – сказала она. – Хотя бы на полчаса позвольте мне забыть обо всём.

И действительно, с каждым следующим произнесённым ей словом казалось, что все её невзгоды канули в небытие. Она останавливалась у каждого дома, придумывая имя его владельцу и давая краткое описание его характера. Вот тут живёт старый генерал, за которого она должна выйти замуж пятого числа следующего месяца. В этом особняке обитает богатая вдова, которая без ума от Чаллонера. И хотя она всё ещё устало опиралась на его руку, её смех звучал в его ушах дивной музыкой.

– Ах, – вздохнула она, – в моей жизни нужно ловить каждое счастливое мгновение.

Когда они неспешно дошли до Гросвенор-Плейс, служители начали открывать ворота парка, и грязную компанию обитателей ночи наконец-то впустили в этот рай клумб и лужаек. Чаллонер и его спутница последовали за ними, молча идя несколько позади этого сборища оборванцев. Но когда те, один за другим, усталые от шатания по ночным тротуарам, попадали на скамейки и разбрелись по боковым дорожкам, парк снова стал выглядеть пустынным, и наша пара продолжила свой путь в одиночестве среди благодатной утренней тишины.

Вскоре они заметили скамейку, стоявшую особняком на небольшом травянистом холме. Девушка оглянулась вокруг и вздохнула с облегчением.

– Вот здесь, – сказала она, – мы наконец-то вдали от любопытных ушей. Здесь вы узнаете и оцените мою историю. Мне очень больно предположить, что мы можем расстаться и вы по-прежнему станете думать, что расточали свою доброту на некое недостойное существо.

После этого они сели на скамейку, и, сделав Чаллонеру знак придвинуться поближе, девушка начала во всех подробностях рассказывать историю своей жизни.

Отец мой родился в Англии и был сыном младшего представителя некогда древнего и знатного, но впоследствии обедневшего рода. В результате долгой череды неудач и неблагоприятных обстоятельств ему пришлось покинуть родную землю и отказаться от имени своих предков. Он решил попытать счастья в Соединённых Штатах, но, вместо того чтобы осесть в одном из городов-муравейников, он сразу же отправился на Дикий Запад с отрядом пионеров-первопроходцев. Он отличался от своих товарищей, поскольку обладал не только мужественным и решительным характером, но и познаниями во многих науках, а более всего – в ботанике, которую особенно любил. Поэтому очень скоро Фремонт, являвшийся предводителем отряда, начал относиться к нему с уважением и прислушиваться к его мнению.

Они держали свой путь, как я уже сказала, в неизведанные уголки сурового края. Некоторое время они шли по следам караванов мормонов, где в бескрайней угрюмой пустыне ориентирами им служили скелеты людей и животных. Затем повернули севернее и, лишившись даже этих ужасных признаков человеческого присутствия, оказались в безмолвном краю, один лишь вид которого внушал им зловещий страх.

Я часто слушала рассказы отца об этом путешествии. Пионеров окружала каменистая пустыня, иногда перемежавшаяся скалами и поросшими чахлым вереском пустошами, тянувшимися вдоль мелких ручьев и речушек. Лишь изредка им попадались какие-то звери или птицы. На сороковой день пути их припасы настолько оскудели, что было решено объявить большой привал и разослать во все стороны охотников. Развели огромный костёр, который должен был придать им бодрости и уверенности в своих силах, затем мужчины вскочили на коней и поскакали в пустыню в поисках добычи.

Долгие часы мой отец ехал вдоль высокой горной гряды с крутыми утёсами. С другой стороны от него простиралась иссохшая долина, усыпанная огромными валунами, скопления которых чем-то напоминали мёртвые, разрушенные города. Наконец он напал на след какого-то крупного зверя, и, судя по вмятинам от когтей и клочкам шерсти на ветвях кустов, он решил, что там прошёл необычайно крупный медведь. Отец пришпорил лошадь, следуя за зверем, достиг развилки высохшего русла реки. Вдали виднелись валуны, среди которых попадались редкие сосны, что свидетельствовало о близости воды. Здесь он спешился, стреножил лошадь и продолжил путь пешком, полагаясь на своё верное ружьё.

Вскоре царившее вокруг гнетущее безмолвие было нарушено звуками журчания воды, доносившимися откуда-то справа. Направившись туда, отец увидел зрелище, в котором сочетались величественная красота природы и её грозная сила. На дне глубокого, узкого и извилистого разлома текла небольшая река, с обеих сторон обрамлённая отвесными утёсами. Во время дождей река, очевидно, поднималась довольно высоко. Лучи солнца проникали в расселину только в поддень, а ветер неистово завывал в этой узкой воронке. И тем не менее на самом дне расселины, прямо перед взором отца, смотревшего вниз с края утёса, застыли в нелепых позах около сотни мужчин, женщин и детей. Кто-то неподвижно лежал на спине, кто-то ничком. Казавшиеся окаменевшими лица, смотревшие вверх, поражали своей необычайной бледностью и истощённостью, и время от времени сквозь журчание воды отец слышал слабые, беспомощные стоны.

Потом какой-то старик с трудом поднялся на ноги, размотал одеяло, обёрнутое вокруг его тела, и заботливо укрыл им юную девушку, которая сидела, прислонившись к большому камню. Девушка, по-видимому, не заметила этого, а старик, посмотрев на неё с невыразимой жалостью, вернулся на прежнее место и лёг на траву. Но эта сцена не осталась не замеченной одним из обессилевших от голода людей. На самом дальнем краю стоянки мужчина с пышной седой бородой, скорее всего преклонного возраста, встал на колени и на четвереньках пополз к девушке, осторожно огибая спавших. Вообразите возмущение моего отца, увидевшего, как тот трусливый негодяй воровато стянул с неё оба одеяла и вернулся на своё место. Он укрылся своими «трофеями» и притворился спящим. Однако вскоре он приподнялся на локте, озираясь по сторонам, быстро сунул руку за пазуху, а потом поднёс её ко рту. По движениям его челюстей было видно, что он что-то жуёт. В этом царстве голода он сохранил что-то съестное, и, пока к его беспомощным, оцепеневшим спутникам подкрадывалась голодная смерть, он тайком от всех восстанавливал силы.