Райли Сейгер - Последние Девушки

Несколько секунд мы смотрим друг на друга. Каждая из нас оценивает ущерб, нанесенный собеседнице теми роковыми событиями. Я понимаю, что Сэм предварительно навела обо мне справки: ее взгляд сначала скользит по моему животу, потом упирается в плечо. Я, тем временем, опускаю глаза на ее ногу, пытаясь припомнить, не хромала ли она, когда переходила дорогу.

В голове всплывает воспоминание о Лайзе. «Мы редкая порода, – как-то сказала мне она, – и поэтому должны держаться вместе».

Теперь, когда ее больше нет, никто больше не в состоянии понять, через что нам пришлось пройти. Только я и Сэм. Нас осталось только двое. И хотя я по-прежнему не понимаю, почему ей понадобилось выходить из тени, просто чтобы меня повидать, я неохотно киваю:

– Ну да, – говорю я глухим от удивления голосом, – может, тогда, поднимемся ко мне?

Мы сидим в гостиной, но не прикасаемся к стоящему перед нами кофе. Вернувшись домой, я сняла спортивный костюм, надев вместо него синие джинсы, красные туфли без каблуков и бирюзовую блузку. Яркое цветное пятно в противовес черному наряду Сэм.

Я присела на краешек кресла, обтянутого лиловым бархатом. Жесткое и неудобное, оно скорее для красоты, чем для пользы. Сэм устроилась на старинном диване и явно чувствует себя так же неловко. Сжала коленки, вытянула руки по швам и пытается вести светскую беседу, хотя это очевидно не ее конек. Слова срываются с ее уст короткими, резкими разрядами. Каждый похож на взметающийся в небо яркий фейерверк.

– Милая квартирка.

– Спасибо.

– И по виду просторная.

– Да, не тесная, но, правда, у нас всего две спальни.

Я тут же жалею об этих словах. «Всего две». Как будто я какая-то обездоленная. Судя по рюкзаку, который притащила с собой Сэм, у нее вряд ли есть хоть какая-то комната.

– Здорово.

Сэм ерзает на диване. Похоже, она с трудом противится желанию сбросить ботинки и растянуться на нем. Ей так же неудобно, как и мне.

– Я не к тому, что квартира маленькая, – я начинаю частить в отчаянной попытке исправить впечатление. – Я понимаю, что мне очень повезло. И свободная комната всегда очень кстати, когда к нам приезжают родственники Джеффа. Джефф – мой парень. Его родители живут в Делавэре, а брат, невестка и два племянника в Мэриленде. Им очень нравится ездить в гости. И это здорово, когда с тобой периодически живут дети.

Я люблю семью Джеффа, такую же идеальную, как и он сам – хоть сейчас помещай в рекламный проспект. Все они знают о «Сосновом коттедже». Джефф рассказал им сразу после того, как наши отношения вышли на серьезный уровень. И эти закоренелые протестанты, представители среднего класса, даже глазом не моргнули. Его мать даже прислала мне корзину фруктов и написанную от руки записку, выразив в ней надежду, что фрукты меня порадуют.

– А что с твоей семьей? – спрашивает Сэм.

– В каком смысле?

– Они вас часто навещают?

Я вспоминаю тот единственный раз, когда мама была у нас в гостях. Она напросилась сама под предлогом, что у них с Фредом что-то не заладилось и ей нужно было недельку передохнуть. Джефф решил, что это хороший знак. Я поначалу тоже. Подумала, что новая жизнь, которую я сотворила себе сама, произведет на маму впечатление. Но вместо этого она всю неделю критиковала абсолютно все – начиная с моей одежды и кончая количеством вина, которое я пью за обедом. К тому времени, когда она собиралась обратно, она практически все время молчала.

– Нет, не часто, – отвечаю я Сэм, – а ваши?

– То же самое.

Я как-то видела миссис Бойд, когда она давала интервью в программе «20/20», вскоре после того как все узнали об исчезновении Сэм. Она была какая-то зачуханная, прыщавая, из-под ее крашеных белесых волос пробивались темные корни. Во время разговора в студии она неприятно поразила почти полным отсутствием каких-либо чувств по отношению к дочери. Выглядела потрепанной и уставшей. И хотя у Сэм такой же потасканный вид, я понимаю, почему она решила сбежать от такой женщины. Миссис Бойд напоминала дом, побитый множеством штормов.

Моя мама – ее полная противоположность. Шейла Карпентер никогда не будет демонстрировать последствия ущерба. Когда после «Соснового коттеджа» я попала в больницу, она каждое утро приходила ко мне с идеальным макияжем и укладкой. Конечно же, ее единственный ребенок чудом ускользнул от маньяка, который перерезал всех ее друзей, но это еще не повод являться на люди расхристанной. Если мама Сэм – старая убитая квартира, то моя – прекрасная усадьба, гниющая изнутри.

– Был слух, что вы куда-то пропали, – говорю я.

– Вроде того, – отвечает Сэм.

– Где же вы были все эти годы?

– По-разному… то тут, то там… ну типа просто держалась ото всех подальше.

Заметив, что мои руки сложены на груди, а ладони спрятаны подмышками, я вытаскиваю их и с видом примерной ученицы кладу на колени. Но уже через несколько секунд они, помимо моей воли, возвращаются в исходное положение. Все мое тело жаждет дозы «Ксанакса».

Сэм ничего не замечает. Ее внимание поглощено совсем другим – она старательно заводит пряди волос за уши, чтобы еще раз оглядеть квартиру беглым критическим взглядом. Я обставила ее в стиле шебби-шик. Ничто ни с чем не сочетается: синие стены, лампы с блошиного рынка, белый пушистый ковер, который я купила скорее для смеху, но потом полюбила. Я отдаю себе отчет: так выглядят квартиры тех, кто пытается скрыть, сколько у них на самом деле денег. Не знаю, произвела ли она впечатление на Сэм или только вызвала раздражение.

– Ты работаешь? – спрашивает она.

– Да, я…

Я запинаюсь, что случается со мной каждый раз, когда мне приходится говорить о своей несолидной, мишурной работе. Особенно с такими собеседниками как Сэм, несущими на себе печать непреходящей нищеты. Ее нужда видна во всем – в спустившихся петлях на колготках, в замотанных скотчем ботинках, в тяжелом взгляде. От нее радиоволнами исходит отчаяние – мощное и бросающее в дрожь.

– Можешь не говорить, – говорит она, – ты ведь меня даже не знаешь.

– Я… блогер?

Звучит как вопрос. Будто я понятия не имею, кем на самом деле являюсь.

– У меня есть сайт. Называется «Сладости Куинси».

Губы Сэм приоткрываются в вежливой улыбке.

– Милое название. Там типа котята и прочая такая хрень?

– Выпечка. Торты, печенье, кексы. Я выкладываю фотки и советы по украшению. Еще рецепты, очень много рецептов. Мои блюда показывают даже на Кулинарном канале.

О Господи. Зачем я хвастаюсь? Даже я хочу сама себе врезать. Но Сэм в ответ лишь отрешенно кивает головой.

– Круто, – говорит она.

– Это довольно увлекательно, – произношу я, сумев наконец понизить тон голоса.

– А почему выпечка? Почему не проблема голода во всем мире, не политика, не…