Рейчел Кейн - Мёртвое озеро

Надеваю легинсы, спортивный лифчик и свободную футболку, плотные носки и хорошие кроссовки. Когда я выхожу из комнаты, Ланни уже нетерпеливо потягивается. Сверху на ней только красный спортивный лифчик, а снизу – черные легинсы с леопардовыми полосами по бокам. Я смотрю на нее до тех пор, пока дочь со вздохом не хватает футболку и не натягивает ее.

– Никто теперь не бегает в футболках, – ворчит она.

Я отвечаю:

– Я собираюсь потребовать обратно свою футболку с «Рэмоунз». Это классика. И зуб даю, ты не сможешь назвать ни одной их песни.

– «I Wanna Be Sedated» [10] «I Wanna Be Sedated» («Я хочу успокоительное») – песня группы «Рэмоунз». , – немедленно отзывается Ланни.

Я молчу. В тот первый год после Происшествия Лили пришлось буквально жить на успокоительных таблетках. Она по многу дней не могла уснуть, а когда наконец забывалась неспокойным сном, то просыпалась с криком, звала мать. Мать, которая находилась в тюрьме.

– Если только ты не предпочтешь «We’re a Happy Family» [11] «We’re a Happy Family» («Мы – счастливая семья») – песня группы «Рэмоунз». .

Я продолжаю молчать, поскольку Ланни выбрала эти песни явно неспроста. Затем выключаю сигнализацию и зову Коннора, чтобы тот заново включил ее, и только потом открываю дверь. Он ворчит что-то из своей комнаты, и я надеюсь, что это означает «сейчас».

Ланни успевает ускакать вперед, но в конце гравийной подъездной дорожки я нагоняю ее, и мы направляемся по дороге на восток ровной, свободной трусцой. Это идеальное время дня для пробежки: воздух теплый, солнце стоит низко и не обжигает, тут и там на спокойной воде озера виднеются лодки. Навстречу нам попадаются другие бегуны, я ускоряю бег, и Ланни легко подстраивается под него. Соседи машут нам со своих крылечек. Как дружелюбно! Я машу им в ответ, но эти добрососедские чувства поверхностны, обманчивы. Я знаю, что если б эти добрые люди проведали, кто я такая на самом деле и за кем была замужем, они сделались бы точно такими же, как наши прежние соседи… полными недоверия и отвращения, боящимися даже подойти к нам близко. И может быть, они были бы правы в своей боязни. Мэлвин Ройял отбрасывает длинную темную тень.

Мы пробегаем примерно половину пути вокруг озера, когда Ланни, ловя воздух ртом, просит остановиться и прислоняется к покачивающейся сосне. Я еще не выдохлась, но мои икроножные мышцы болят, а бедра ноют, и я потягиваюсь и продолжаю неспешный бег на месте, пока моя дочь переводит дух.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. Ланни мрачно смотрит на меня. – Это означает «да»?

– Ну конечно, – фыркает она. – Вот еще! С чего мы вдруг решили выйти на олимпийский уровень?

– Ты сама понимаешь, с чего.

Ланни отводит взгляд.

– С того же, с чего ты записала меня на эту дурацкую крав-мага́ [12] Крав-мага – разработанная в Израиле военная система рукопашного боя, делающая акцент на быстрой нейтрализации угрозы жизни. в прошлом году.

– Мне казалось, тебе нравится крав-мага.

Она пожимает плечами, рассматривая какие-то веточки у себя под ногами.

– Мне не нравится думать о том, что она мне понадобится.

– Мне тоже, детка. Но приходится смотреть фактам в лицо. Кругом опасно, и мы должны быть к этому готовы. Ты достаточно взрослая, чтобы это понимать.

Ланни выпрямляется.

– Ладно. Полагаю, я готова. Постарайся на этот раз не загонять меня, мама-терминатор.

Мне тяжело это слышать. Пока еще была Джиной, но уже после Происшествия , я начала бегать, и это было трудное, выматывающее занятие, пока я не натренировалась. И сейчас, если я не сдерживаю себя, то бегу так, будто смерть дышит мне в затылок, будто я спасаюсь от гибели. Это неполезно и небезопасно, и я отлично понимаю, что эта потогонка – некий вид наказания для себя самой, и в равной степени – проявление страха, в котором я живу постоянно.

Несмотря на все свои усилия, я забываюсь. Я даже не сознаю, что Ланни отстала, сбившись с дыхания и с трудом переставляя ноги. И только когда я миную поворот, я понимаю, что бегу одна в тени сосен и даже не знаю, давно ли оторвалась от нее.

Я прислоняюсь к дереву, потом усаживаюсь на удобный старый валун и жду. Я вижу ее вдалеке – она идет медленно, слегка прихрамывая, – и ощущаю укол вины. Что я за мать – заставляю ребенка бегать до изнеможения?

Шестое чувство, возникшее у меня в последние годы, внезапно вбрасывает в кровь порцию адреналина. Я выпрямляюсь и оборачиваюсь.

Тут кто-то есть.

Я замечаю человека, стоящего в тени сосен, и мои нервы, которые никогда не ведают покоя, натягиваются туже струн. Я соскальзываю с валуна, приняв стойку готовности, и всматриваюсь в тень.

– Кто здесь?

Он издает сухой нервный смешок и неспешно выходит на свет. Это старик, чья кожа напоминает иссохшую коричневую бумагу, усы у него седые, как и коротко остриженные курчавые волосы. Даже мочки его ушей поникли от старости. Он тяжело опирается на трость.

– Извините, мисс, не хотел вас беспокоить. Я просто смотрел на лодки. Мне всегда нравились их обводы, хотя моряк из меня никудышный, я всю жизнь провел на суше. – Он одет в старый китель с армейскими нашивками… артиллерийскими нашивками. Не Вторая мировая, но Корея, Вьетнам, один из этих мутных конфликтов. – Я – Иезекил Клермонт, живу тут, поблизости, на холме. Уже почти целую вечность. Все по эту сторону озера называют меня Изи.

Мне стыдно за то, что я предположила худшее, и я делаю шаг вперед и протягиваю руку. Ладонь у него сухая и жесткая, но чувствуется, что кости уже старчески хрупкие.

– Здравствуйте, Изи. Меня зовут Гвен. Мы живем вон там, рядом с Йохансенами.

– А, да, вы та семья, которая тут недавно поселилась… Рад знакомству. Жаль, что раньше не было случая познакомиться, но сейчас я маловато гуляю. Все еще не выздоровел с тех пор, как полгода назад сломал бедро. Не старейте, юная леди: старость – сплошная боль во всех местах. – Он оборачивается, когда Ланни останавливается в нескольких футах от нас и переводит дыхание, наклонившись и упершись руками в бедра. – Добрый вечер. Вы в порядке?

– Я отлично, – выдыхает Ланни. – Обалденно. Привет.

Я стараюсь не засмеяться.

– Это моя дочь, Атланта. Все называют ее Ланни. Ланни, это мистер Клермонт. Коротко – Изи.

– Атланта? Я родился в Атланте. Чудесный город, оживленный, культурный… Иногда я скучаю по нему. – Мистер Клермонт по-военному четко кивает Ланни, и та отвечает таким же кивком, украдкой взглянув на меня. – Ладно, мне лучше двигать домой. У меня уходит немало времени на то, чтобы взобраться на холм. Моя дочь все время твердит мне, что нужно продать дом и переселиться куда-нибудь, где легче будет гулять, но я пока еще не готов отказаться от этого пейзажа. Вы понимаете, о чем я?