Мэри Стюарт - Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник)

– На этот вопрос я не могу вам ответить, сеньорита. Откуда мне знать, почему она поступила так, а не иначе. Есть только факты. Она не осталась в городке и без всякой помощи одна поднялась сюда. Возможно, авария так подействовала на нее, что она помнила только о цели своего путешествия и старалась скорее добраться до монастыря. Ясно одно: у наших ворот она была уже в совершенном изнеможении. Насквозь промокшая и почти без чувств. Ее организм не справился с болезнью, она умерла.

– Да… все понятно. Вы, конечно, вызвали доктора из Гаварни?

– Конечно. – Она наконец подняла голову и взглянула на Дженнифер, и, хотя глаза были откровенно злыми, голос звучал почти спокойно. – Будьте уверены, сеньорита, уж мы сделали все возможное. В делах такого рода у нас большой опыт. Доктор осмотрел ее и сказал, что она не могла попасть в более надежные руки. – Она помолчала и добавила: – Отец Ансельм был с ней до конца. Он сказал, что она отошла с миром.

Тихий сад дышал тысячью благостных ароматов, поднимающихся от трав и цветов. Злость растаяла, и Дженнифер почувствовала, что ее охватывает раскаяние. Она сказала взволнованно:

– Извините меня, сестра. Я не хотела сказать, что вы плохо ухаживали за моей кузиной. Уверена, вы сделали все возможное. Простите мою резкость, но это ужасно, вы понимаете? Я не могу поверить. Это невозможно… Джиллиан…

Она умолкла.

Улыбка скользнула в уголках тонких губ испанки и исчезла. Голос ее словно немного оттаял, и ответ прозвучал довольно мягко:

– Я понимаю вас, сеньорита. Вам, должно быть, очень тяжело. Возможно, я говорила слишком прямо, но нас тут учат принимать смерть как неизбежность. Поймите, мы не воспринимаем ее как трагедию, и нам трудно перестроиться на то, что для вас смерть – только горе.

– Конечно, вы абсолютно правы, – сказала Дженнифер. – И я бы, наверное, рассуждала так, не будь известие столь неожиданным. Но я проделала весь этот длинный путь с единственным желанием – повидать кузину. Это было целью моей поездки. Мы так давно не виделись, и нам надо было многое рассказать друг другу. Отчасти из-за этого мое потрясение и было таким сильным. А главное, если бы нам сразу сообщили о ее болезни, я успела бы…

– Но это было невозможно. Я же сказала, что она все время бредила. Она не могла сообщить ничего о себе и своих родственниках. Если бы мы знали о вашем существовании, то, безусловно, известили бы вас. Но она никого не упоминала.

– Да, верно, вы говорили… Единственное, – сказала Дженнифер неуверенно, точно оправдываясь, – я подумала, ведь среди ее бумаг могли быть какие-то сведения, наверное, и мое письмо…

– У нее не было никаких бумаг. – Голос испанки звучал по-прежнему мягко, и выражение лица не изменилось, но последние слова она подчеркнула интонацией. – Ничего, – добавила она с нажимом, и это прозвучало уж слишком неестественно.

«Почти как угроза, – подумала Дженнифер. – Стой! Опасно для жизни!» И вновь в глубине темных глаз испанки, за полуопущенными веками появилась (на этот раз Дженнифер не могла ошибиться) какая-то холодная расчетливость. Уверенность в том, что интуиция ее не подводит, что здесь что-то нечисто и о чем-то испанка явно умалчивает, обрушилась на Дженнифер, как удар. Не говоря ни слова и стараясь не выдать своих чувств, она следила за монахиней в ожидании объяснений, которые могли бы стереть тревогу, вызванную этим разговором. Но испанка даже не пыталась что-либо объяснить. По ее губам скользнула легкая змеиная улыбка. Дженнифер внутренне содрогнулась: как ей могло показаться, что эта улыбка согрета дружеским чувством?

Испанка с холодной решимостью направилась в сторону чугунной калитки в высокой стене сада.

– Итак, если вы хотите посетить могилу вашей кузины…

Дженнифер молча последовала за ней к выходу из сада.

Маленький кладбищенский дворик с трех сторон окружали все те же высокие стены, а четвертой он примыкал к церкви, к дверям которой вела аккуратная дорожка. В стене напротив также была дверь, за нею, очевидно, начиналась дорога в горы, но она, в отличие от церковных дверей, была заперта и полускрыта зарослями карминно-красных роз. Этот зеленый уголок, как и сад, был полон своеобразного очарования, словно сюда не дотягивалась строгая монастырская рука. Конечно, трава была подстрижена, и немногочисленные могилки выглядели ухоженными, но горным цветам и травам было позволено цвести вдоль стен, там, где их посеял своевольный ветер, – крокусы, звездочки камнеломки, какие-то неизвестные крошечные белые и желтые колокольчики и голубой дубровник.

Испанка, шелестя по траве шелковым подолом, привела Дженнифер к могиле возле дальней стены, туда, где стелющиеся вьюнки покачивали своими граммофончиками: прикрывая свежесрезанный дерн, они явно напоминали о недавних похоронах. У могильного холмика стояла на коленях монахиня с маленькой лопаткой в руках. Дженнифер была уже в таком взвинченном и нервном состоянии, что ей показалось на редкость подозрительным и мрачным занятие этой женщины – та делала небольшие углубления в могильном холмике. Но как только очередной приступ темного животного страха прошел, Дженни сообразила, что монашка просто сажает цветы в ямки, хорошенько прижимая землю у корней ловкими толстыми пальцами. Услышав приближающиеся шаги, монашка подняла голову и улыбнулась. Ее доброе старое лицо со здоровым румянцем на щеках и голубыми глазами, окруженными сетью веселых морщинок, подействовало на Дженнифер успокаивающе.

Ее спутница с отчетливым испанским акцентом сказала по-французски:

– Это сестра Мари-Луиза. Она ухаживает за нашим садом.

Садовница разогнулась, отбросила длинные рукава, высвобождая сильные руки, и тыльной стороной ладони по-крестьянски утерла пот со лба. Рядом с испанкой она выглядела простой фермершей, ее голос и жесты подчеркивали эту разницу. На удивление небрежно она кивнула в сторону говорившей, широко улыбнулась Дженнифер и произнесла с сильным южным акцентом:

– Храни тебя Бог, дитя.

Дженнифер показалось, что это пожелание было сделано неспроста.

– Сестра Мари-Луиза, – продолжала испанка, и теперь в ее голосе явно слышались высокомерные нотки, – присматривает за делами земными.

Даже если сестра Луиза и поняла скрытую в этом замечании издевку, то виду не подала. Она хмыкнула и широко повела вокруг крепкими натруженными руками, словно в подтверждение сказанного.

– Да, сад и огород в моем ведении: кому-то ведь надо подкармливать грешную плоть сестер. – Она подмигнула Дженнифер и как-то по-домашнему добавила: – Сколько за столом – столько в царствии небесном, а в пустом-то брюхе дьявол гремит. Так и получается, что, возделывая этот Божий сад для Господа нашего, я забочусь о Его живых душах, ну а придется – и об умерших…