Клайв Баркер - Алые песнопения

– Феликссон вас поймачь и съесчь!

Он крутился вокруг своей оси, размахивал руками и бормотал проклятия или заклинания (возможно, и то, и другое), пытаясь схватить хотя бы одного из невидимых, круживших по комнате духов.

Поскольку внимание её хозяина отвлекли, цепь постепенно утратила спесь и затихла. Действуя очень осторожно, Гарри убрал колено с крюка и поднял оружие Феликссона. Как только он пошевелился, адреналиновый шок развеялся, и у него закружилась голова. Ему показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Однако на помощь Д'Амуру подоспел один из прохладных призраков – очевидно, почувствовав его плачевное состояние, дух бесплотным бальзамом пролетел сквозь его тело.

Боль не уменьшилась, но призрак увёл от неё мысли Д'Амура, и разум детектива очутился в какой-то неизведанной камере его души. Это место полнилось тайнами и загадками, тут же очаровавшими измученное болью тело.

А затем невидимая сущность заговорила. «Приготовься», – послышались в голове Д’Амура его слова. Последний слог фразы эхом прокатился по телу детектива, развеяв целебную негу, и Д’Амур вернулся в серую комнату. В это было невозможно поверить, но Феликссон озверел пуще прежнего. Он придавил к противоположной стене невидимого противника и рвал его на куски. Жертва испускала пронзительный, агонизирующий вопль.

– Шкажачь мерчвые дружжя! – крикнул Феликссон – его речь деградировала по мере того, как мага охватывало неистовство. – Шкажачь все мерчвы как тшы. Шкажачь Феликшон ими срачь! Лезь в джела Ада? Никогда! Шлышачь? Шкажачь!

Он провернул пальцы в воздухе, и голос его зазвучал на октаву громче: «Не слышачь говоричь!»

Пускай Гарри не видел фантомов, он чувствовал их возбуждённое присутствие. Казалось, приказы Феликссона их только разозлили. Вся комната затряслась. Старые половицы выскакивали со своих мест и ударялись в стены, кроша штукатурку.

На глазах у Гарри его союзники выломали с потолка несколько кусков шпатлёвки – они упали, и детективу показалось, что он увидел фантомов в клубах поднявшейся пыли. Или, по крайне мере, их размытые силуэты. По потолку побежали зигзаги трещин. Голая лампочка болталась туда-сюда, и тень Феликссона заметалась по стенам. Фантомы носились вокруг, и в воздухе чувствовалась буквально осязаемая жажда уничтожить эту комнату вместе с Феликссоном. Стало ясно, что призраки собирались разобрать помещение на куски. Пыль от штукатурки заволокла комнату белым туманом.

Феликссон вернул взгляд на Гарри.

– Виничь Да Мора я! Он заплачичь!

Феликссон схватил цепь, и на глазах у Гарри туман из штукатурки расступился – вниз сиганул фантом, и его движения дублировал второй призрак, спускавшийся с противоположной стороны. Их траектории пересекались на цепи, и звенья, на которых встретились два призрака, разлетелись на куски, оставив на крюку металлический обрывок длиной в восемнадцать дюймов. От удара на лбу Феликссона открылась рана. Маг был к такому не готов. Он чертыхнулся и вытер натёкшую в правый глаз кровь.

Затем еще два призрака нацелились не на остаток цепи, а на державшую её руку. Не успел Феликссон выпустить цепь из пальцев, как фантомы набросились на него. Они врезались в его руку, и во все стороны полетели куски металла, обрывки плоти и обломки костей. Ранив и обезоружив Феликссона, духи решили довести начатое до конца и разрушить логово порока Карстона Гуда. Фантомы набросились на несущие стены, и всё вокруг заходило ходуном. Лампочка, висевшая посреди комнаты, вспыхнула неестественно ярко и перегорела.

Гарри понял, что самое время делать ноги. Он был в двух шагах от двери, когда ещё одна татуировка Кеза, предупреждающая сигила в центре спины, испустила импульс, распространившийся по всему телу Д’Амура. Он развернулся как раз вовремя, чтобы отскочить с дороги Феликссона – тот мчался на него, ощерившись кривыми острыми зубами. Челюсти щёлкнули в воздухе, где две секунды тому назад находилась голова Гарри, и по инерции Феликссон врезался в стену у двери.

Гарри не стал дожидаться, пока Феликссон оклемается. Он выскочил в коридор. Фантомы в исступлении бросались во все стороны. Они врезались в стены, точно невидимые молотки. Осыпавшаяся штукатурка с замазкой оголила деревянные планки. С другого конца коридора доносился шум разрушения – явное свидетельство того, что лестницу разбирали с не меньшим запалом. Тьма с пылью совместными усилиями ограничили поле зрения до одного лишь фута. Несмотря на шум впереди, Гарри решил рискнуть – выбора не оставалось.

Тем временем половицы стонали, выкручивались и плевались гвоздями. Ступать по ним было страшно, однако Гарри миновал комнату с гамаком (пыль полностью заволокла помещение) и двинул дальше, ступая по обезумевшим доскам. Деревянные планки поддавались ударам призрачных молотков ещё быстрее, чем штукатурка. Гарри скрестил руки перед лицом, чтобы защититься от носившихся по воздуху щепок. Он шел вслепую. В третий раз вмешалось прохладное привидение – оно вошло в Гарри и кровью зашумело в его ушах: «Назад! Немедленно! »

Гарри отреагировал молниеносно. Только он отскочил, как мимо пронёсся Феликссон – рот мага был распахнут в леденящем крике. Вопль внезапно оборвался. Лестницы в конце коридора явно не стало. То, как рассеялся вопль Феликссона, подсказало Гарри, что у её подножия разверзлась пропасть, и ручной пёс киновита сиганул прямиком в бездну под домом. Судя по далёкому вою Феликссона, пропасть была глубокой, и, скорей всего, никому из неё не выбраться, или точней, прежде чем весь дом схлопнется и рухнет вниз.

Гарри повернулся туда, откуда пришел, и направился обратно в серую комнату. Двигался он быстро, осторожно и пытался не обращать внимания на уходивший из-под ног пол коридора – половицы провалились и летели в бездну.

К тому времени, как он очутился в комнате, пыли от штукатурки почти не осталось – её засосала вниз огромная пустота. Между Гарри и дырой простирался лишь хлипкий, изрытый язвами пол. Но, по крайней мере, теперь Д'Амур увидел свою последнюю надежду и единственную цель – окно. Доверив ногам их работу, Гарри без проблем пересек комнату. Перед окном сохранился выступ в четыре половицы, и по их виду было ясно, что долго они не продержатся – древесина лишилась почти всех гвоздей.

Гарри потянул закрывавшую окно ткань. К раме её приколотили на совесть, но Гарри решил, что сделали это не один год тому назад: ткань была грубой, но после нескольких сезонов повышенной влажности она прогнила и теперь рвалась, как бумага. Комнату затопил свет из внешнего мира – не прямые солнечные лучи, но сияние довольно яркое, и оно пришлось как нельзя кстати.