Роберт Дессе - Безумная любовь

Василий Иванович. Закрыть нас? Кто говорил хоть что-то о…

Борис. И ваш обожаемый Тургенев был всего лишь писатель, ради Бога, он всего лишь писал книги, он не был Святым Духом. Мир изменился. Успокойтесь. Вы слишком много времени тратите на то, чтобы пялить глаза на эту стену.

Борисисчезает.

Василий Иванович. Кто хоть слово сказал о Святом Духе? Иван Сергеевич Тургенев был… был… (Не находя слов, он жестами пытается передать безмерность, грандиозность.) О, он всегда убалтывает меня, этот Борис, он умеет говорить умно, и он всегда делает из меня паяца. Но это именно Борис выставляет себя полным дураком, ухлестывая за Дарьей Гавриловной так, как он это делает. С какой стати она бы им заинтересовалась? Женщина с такими… связями. Также эта женщина столь превосходно выглядит, такая стройная, и у нее столько ярко выраженного женского обаяния. Да, именно ярко выраженного. Не то чтобы это меня лично как-то волновало – я сейчас уже закоренелый холостяк. В любом случае у нее есть жених, музыкант с выраженной индивидуальностью, мне говорили, пианист, вполне уже известный, со всех точек зрения, но хоть плачь… такая прекрасная молодая женщина… говорит по-французски, два раза была в Париже… и за ней волочится такой тип, как этот болван Борис.

Борис (появляется) . «Музыкант с выраженной индивидуальностью» – он настройщик, а не пианист. Она его встретила в караоке-баре. Скоро я буду настраивать ее пианино, скажу я вам. Я знаю, что нужно женщине такого рода.

Василий Иванович. Как вы смеете говорить о Дарье Гавриловне в таком тоне, вы, самонадеянный мальчишка! Вы недостойны целовать ее ноги.

Борис. Кто говорит о ногах? В любом случае весь город в курсе, именно сейчас настройщик играет вторую скрипку, а первую – угадайте, кто.

Василий Иванович. Это всего лишь подлая сплетня. Конечно, мэр ее поклонник, несомненно, и почему бы и нет? Такая женщина… какое самообладание, настоящий класс! Можете быть уверены, она и на Елисейских Полях всем головы там вскружит! Ультрасовременна, и в то же время с достоинством, если вы меня понимаете, очень привлекательна. Я… отношусь к ней с огромным восхищением. Необыкновенная женщина.

Борис. Вы и в самом деле не понимаете, не так ли, дед? Для чего она таскает за собой этого старого клоуна? А? Вы думаете, он ей в самом деле нравится? (Смеется.)

Василий Иванович. Я только знаю, что такая женщина, как она, женщина, которая дважды поднималась на Эйфелеву башню, даже и не принимает во внимание существование такого пентюха, как вы. Вы же каждую ночь просиживаете до трех утра в никчемной компании, я сомневаюсь, что вы прочли хотя бы одну книгу за всю жизнь, тем более книгу… (делает широкий жест) Ивана Сергеевича Тургенева, например.

Борис. Размечтался, старик! Не принимает во внимание мое существование? Я могу иметь ее, как только захочу, не сомневайтесь. Ну да, я сейчас играю с ней в поддавки, но в подходящий момент я смогу расставить сети, без проблем. В любом случае что вы можете знать о желаниях женщин? Вы никогда не были женаты и живете с котом.

Василий Иванович. Женат? Какое это имеет значение? Такова судьба. Иван Сергеевич тоже никогда не был женат, но почему вы думаете…

Борис. Точно, еще один неудачник. Надо было хватать жизнь двумя руками, пока мог, дед. И вместо этого – посмотрите на себя. Вы стоите тут здесь день за днем, год за годом, в музее, который никто не посещает, в городе, о котором никто даже не слышал, и сообщаете посетителям, как пройти в туалет. Никто ломаного гроша не даст за информацию о сломанном старом поезде или чьей-то высохшей чернильнице, а также о кресле, в которое когда-то какой-то великий человек однажды погрузил свой зад… или о вашем драгоценном Тургеневе, глупый вы старый осел. Кстати, ломаного гроша в наши дни вообще никто ни за что не даст.

Василий Иванович. Как вы можете такое говорить, Борис? Работа в музее для меня – источник гордости. Разве вы не видите? Я служу…

Борис. Чему? Нашей богатой животрепещущей культуре? Русскому народу? Вы всего лишь мальчик на побегушках, Василий. Не впадайте в патетику.

Василий Иванович. Для вас я Василий Иванович.

Борис. Вы полное ничтожество, вот вы кто. Как бы поприличнее это выразить? А по мнению нашего начальства, вы всего лишь…

Василий Иванович. Что? И кто же я?

Борис. Обуза. Это ее слово.

Василий Иванович. Обуза? Вы это придумали. Это не может быть правдой! Дарья Гавриловна весьма ценит мою работу в музее.

Борис. Дайте же мне отдохнуть! Вы живете в каком-то параллельном мире, не так ли, Василий? Ну кто-нибудь, помогите мне убраться отсюда! Я почти надеюсь, что мэр закроет наш музей.

Василий Иванович. И что же вы будете делать, если это произойдет? Москва! Москва! Не может дождаться, когда он там окажется!

Борис. Москва? К дьяволу Москву! Ай билонг ин Нью Йорк. (Говорит с английским акцентом.) Телепортируй меня, Скотти!

Борисисчезает.

Василий Иванович. Он не знает, что такое уважение, вот в чем дело. Еще чего, Нью-Йорк! Дарья Гавриловна никогда не говорит со мной в таком тоне. Кроме того, есть люди, которые интересуются… необычными вещами. Например, джентльмен из Норвегии, который приходил на днях. Очень благородно выглядел. Он интересовался искусственным осеменением, насколько я мог понять. Мы с ним имели очень интересную беседу об Ибсене. Я рассказал ему, что видел «Привидения». Любительская постановка, конечно, это же не Москва, но все-таки Ибсен. Я не знаю, о чем говорить с норвежцем, знаете ли, но он был явно под впечатлением. И знаете, что интересно, я ему сказал, что Ибсен полжизни провел за границей, как и Тургенев: Италия, Германия, и так далее. Тургенев не так уж много времени жил в Италии, в этой незначительной стране, как я слышал. Италия – это далеко не Франция. А также у Ибсена был незаконнорожденный ребенок, совсем как у Тургенева – опять совпадение. Когда кто-то выпадает из круга общения в социальном плане, если вы понимаете, что я имею в виду, я ему сказал, что в обоих случаях потомство… кровь должна сказаться… это все довольно грустно, но кровь есть кровь. И Ибсен также в свои поздние годы испытывал некий, я бы сказал, энтузиазм в отношении молодой пианистки, как и Тургенев; правда, Тургенев испытывал страсть не к пианистке. Мадмуазель Савина была актрисой, но это не меняет дела: он был ею сильно увлечен, хотя всем сердцем он любил другую женщину. О, да, такое иногда случается. Ну, это же вполне можно понять: вам около шестидесяти, ваши надежды на то, что вы полагали счастьем, можно сказать, ослабевают… У любви много ликов, не так ли? Но не всегда она является нам в том виде, в каком она нам являлась в мечтах. Не сомневайтесь: он любил мадам Виардо всем сердцем. С самого первого дня, как он ее увидел, Тургенев любил мадам Виардо. И я полагаю, что по-своему, она, вероятно, тоже его любила. Но по-своему. Она не была душевной женщиной, эта мадам Виардо, но все-таки, я думаю, она любила. Можете не сомневаться, что Борис не верит в любовь.