Сборник - Европа без России

Для не входящих же он означает установление новой границы. Уже ясно, что Брюссель выбрал для себя границей Россию, «конституционно отлучаемую» от европейскости. Русский европеец не увидит неразделенной Европы. Тем важнее для нас научиться читать проектную документацию Европы без России .

Президент Клаус вовсе не друг России, но он европеец, а не европеист . Европейцу свойственно задавать вопросы. Вопрос Клауса о том, что за нация, собственно, учреждает Европу и собирается далее в ней править, исподволь расширяя границы компетенции по умолчанию, как предусмотрено новой Конституцией, страшно напоминает полемику в Союзе 20-х годов прошлого века: допустят ли трудящихся к управлению в «отечестве всех трудящихся»? Быстро выяснилось, что нет, и те московские дебаты были закрыты. Голландцы и французы дебаты закрыть не дали.

Вот для чего стоит изучить детально расписанный проект «Европы минус Россия». Пока есть время – учи матчасть.

Глеб Павловский

Вацлав Клаус, президент Чехии

Давайте заранее условимся: не будем говорить о людях совершенно незаинтересованных, которым общественные проблемы безразличны, а Прага от них так же далека, как и Брюссель. Оставим в стороне и наивных, готовых верить в любую утопию, рождающую надежды – будь это (в прошлом) социализм и коммунизм или (сейчас) «европеизм», который для некоторых людей стал новой альтернативой, современной либеральной или постлиберальной идеологией. Речь не пойдет также и о политиках, страдающих фрустрацией, о тех, кто разуверился в возможности одержать в обозримом будущем политическую победу в своей собственной стране и при этом преисполнен такой неприязни к тем, кому проигрывает, что ему уже все равно, кто, собственно, будет решать судьбу этой страны – коль скоро это не будет он сам.

Если вынести за скобки всех перечисленных, то можно прийти к выводу: должен существовать некий сильный аргумент, который заставляет значительное число наших сограждан, не относящихся ни к одной из перечисленных групп, без колебания соглашаться с утратой государственного суверенитета и добровольной передачей значительной части полномочий национального государства отдаленному наднациональному центру, возможности контроля за действиями которого с их стороны ограничены. К такому решению их должна подталкивать некая позитивная идея. Попробуем ее найти и проверить, действительно ли она является позитивной – в смысле полезной.

Достаточно экономической аргументации?

Одним из возможных подходов в этом поиске представляется подход экономический, однако вынужден сразу заметить, что экономическая аргументация в данном случае часто интерпретируется ненадлежащим образом. Экономическая теория, например, говорит о зависимости прибыли от масштаба хозяйственной активности (так называемые returns to scale ), но некоторые делают из этого вывод, что ведение хозяйства в масштабе континента автоматически выгоднее, чем в масштабе государства. Другие ошибочно связывают выгоды, приносимые единым экономическим пространством, с политической централизацией континента. Третьи считают, что на рынке между собой конкурируют регионы и межнациональные объединения, а не отдельные компании. Такую аргументацию легко опровергнуть.

Серьезнее выглядят заявления отдельных политиков, указывающих на то, что существуют некие значительные public goods на европейском уровне, предполагающие необходимость управления деятельностью общества именно на этом, наднациональном уровне. Отсюда делается вывод о неизбежности политической централизации европейского континента, утверждается, что для отношений между составляющими его странами договорная основа недостаточна.

Все эти (и другие подобные) аргументы экономического характера могут быть в лучшем случае оправданием экономической же интеграции, основанной на открытости рынков, либерализации, устранении барьеров на пути перемещения людей, товаров и денежных средств – при установлении минимальных необходимых «правил игры». Но эти аргументы не могут служить основанием для широкомасштабной политической, социальной и законодательной унификации Европы. В конце концов, изначальная концепция Европейского союза (тогда еще – Европейского сообщества) была основана именно на идее общего рынка и руководствовалась исключительно экономическими доводами. Несмотря на значительную роль таких доводов в мышлении сегодняшних европейцев, не думаю, что именно они дали решающий импульс переходу от европейской интеграции к унификации. Не стоит забывать о том, что крах коммунизма убедил в свое время многих мечтателей, любивших проповедовать выгоды экономического централизма и дирижизма, в том, что этот путь – тупиковый.

Тем не менее крушение коммунистической системы отрезвило далеко не всех. Коллапс коммунистических экономик отнюдь не означал поражения демократического социализма (или, точнее, модели социальной рыночной экономики), приверженцы которого тоже не испытывают большой любви к свободному рынку. Разница состоит лишь в том, что антирыночные позиции сегодня не обосновываются с помощью лозунгов о государственной собственности и централизованном планировании, как это было раньше, а аргументируются тезисами об усилении регулирования, о ликвидации «несправедливых привилегий», об объединении экономических стандартов (то есть условий хозяйствования в разных странах), о «коррекции» конкурентной среды путем вмешательства чиновников из разного рода антимонопольных структур и т. д. Эти тезисы являются составной частью сегодняшнего «европеизма».

Более чем полвека назад Роналд Коуз задался вопросом (и за ответ на него получил в начале 90-х годов Нобелевскую премию по экономике): почему возникает фирма и почему она достигает того или иного размера? Ответ Коуз нашел в так называемых трансакционных издержках и пришел к выводу, что в определенных ситуациях выгоднее непосредственно использовать систему цен и механизмы рыночного обмена между отдельными индивидами, в то время как в иных условиях целесообразнее объединить усилия этих индивидов в рамках единой фирмы, внутри которой рыночные механизмы не действуют. В коллективном труде «Экономические теории и интеграция наций» [1] Bolton P., Ronald G., Spolaore E. Economic Theories and Integration of Nations // ECARE, Brussels, September 1995. его авторы вспоминают вопрос, заданный Коузом, и формулируют его иначе: почему возникают государства? Почему весь мир не объединен в рамках одного государства? Отвечая на него, они рассматривают проблемы эффективности функционирования государств и наднациональных систем, находящихся на разных стадиях интеграции, и приходят к выводу, кажущемуся мне само собой разумеющимся, – о том, что «обратной стороной расширения масштабов политической интеграции является усиливающаяся неэффективность управления».