Джина Колата - Грипп. В поисках смертельного вируса

Спроут стал типичной жертвой той разновидности холеры, которую вызывает ромбовидная бактерия Vibrio cholera. Как правило, она поражает тех, кто пьет воду из загрязненных источников, но может передаваться также через пищу или одежду, как и переноситься мухами. На таких продуктах питания, как мясо, молоко и сыр, бактерия остается активной от двух до пяти дней, а, например, на яблоках – до шестнадцати суток.

Бактерии холеры вбрасывают в человеческие внутренности мощное токсичное вещество, которое вынуждает клетки организма жадно впитывать воду и соли из крови и тканей. В результате и образуется водянистая диарея, содержимое которой испещрено белыми точками слизи и клеток кожи, с виду напоминающими рисовый отвар.

И как только бактерии начинают свою разрушительную работу в теле жертвы, основные симптомы развиваются очень быстро. Уже через час у только что вполне здорового человека кровяное давление может упасть до опасно низких показателей. Дегидратация и потеря солей служат причиной болезненных мышечных судорог. Смерть может наступить всего три-четыре часа спустя, хотя гораздо чаще это происходит в период от 18 часов до нескольких суток после первого приступа диареи.

Некий врач из Эдинбурга по имени Джордж Белл, наблюдавший случаи холеры в Индии, так описывал болезнь для своих коллег в Великобритании: «Вокруг глаз образуются черные круги, а глазные яблоки проваливаются глубоко в глазницы, поскольку искажаются все черты лица. Кожа лица приобретает мертвенно-бледный оттенок, и ее поверхность покрывается каплями холодного пота. Ногти синеют, а кожа на руках и ногах делается дряблой, словно их долго продержали в воде… Голос звучит глухо и неестественно. Если же все это сопровождается спазмами, страдания пациента значительно усугубляются, становясь порой невыносимыми».

Пока эпидемия холеры бушевала в Великобритании, в газетах публиковали списки заболевших и умерших, что, как пишет Моррис, «оказывало на обывателей такое же мрачное воздействие, как погребальный звон церковного колокола».

Некоторые мелкие населенные пункты были уничтожены почти полностью. Вот как один из журналистов описывал, например, Билстон – городок в Стаффордшире, где добывали железную руду и уголь: «Горе, постигшее здесь людей, невозможно описать словами. Многие заводы и мастерские прекратили работу. Никакая деловая активность больше невозможна. По всему городу мечутся обезумевшие женщины в поисках врачей для своих мужей, мужья ищут медиков для жен, а дети – для родителей. Катафалки свозят тела на кладбище день и ночь беспрерывно. Те обитатели города, кто имел возможность покинуть город, давно сделали это. Что до оставшихся, то им ничего не остается, как жить посреди ужаса болезни и смерти».

И в других странах наблюдался массовый исход населения из городов. Люди использовали любую возможность, чтобы бежать подальше от эпицентров заразы. Моск ву покинули 50 тысяч жителей, а из Парижа, объятого холерой, ежедневно уезжали до семисот человек.

Британские религиозные деятели были склонны видеть в холере проявление Божьего гнева и горячо призывали людей обратиться за спасением к молитвам. Некоторые из них даже утверждали, что Бог наслал эпидемию в наказание за «гордыню» и «пустое бахвальство современных ученых мужей». Репортер, побывавший в одной из методистских церквей, так описывал происходившее в ней: «Службы проходили каждый вечер всю неделю, и помещение заполнялось до отказа. Многие прихожане в голос стонали от осознания собственной греховности и вины, вымаливая прощение криками и плачем, не расходясь по домам допоздна».

И когда эпидемия 1832 года отступила, измотанные британцы хотели только одного – как можно быстрее забыть о ней. И их можно понять – люди устали от непрестанных разговоров и публикаций о болезни, которая наконец ушла в прошлое.

Ведущее специализированное периодическое издание страны – «Эдинбургский журнал новостей медицины и хирургии» объявил, что прекращает печатать рецензии на книги о холере. Решение редакции объяснялось тем, что «в последнее время было опубликовано чрезмерное количество трудов на эту тему, и мы осознали необходимость перестать в дальнейшем испытывать терпение наших уважаемых читателей». И тема холеры действительно полностью пропала с газетно-журнальных страниц.

От гибели Спроута до полного забвения. Это кажется просто невероятным. Как можно было столь быстро отправить на свалку истории страшнейшую инфекцию, которая заставила испытать адские предсмертные мучения половину своих жертв?

Моррис сделал по этому поводу весьма правдоподобное предположение, а точнее – сразу два. Во-первых, пишет он, народ в массе своей ожидал, что ужасающая эпидемия приведет к краху общественных институтов. А как раз этого и не произошло. А во-вторых, «люди не видели, какие же уроки им необходимо извлечь». Только группа специалистов в области общественного здравоохранения сумела сделать правильные выводы и приложила огромные усилия, чтобы были приняты надлежащие меры профилактики на будущее. Такие, как предварительная очистка в системах водоснабжения.

Таким образом, именно эта эпидемия ознаменовала собой поворотный пункт в истории английской инфекционной медицины, став последним мором, который разразился без всякого противодействия и мер предосторожности со стороны властей. Так, например, английский доктор Джон Сноу, как и все лишь бессильно наблюдавший за тем, как холера губит людей в начале 1830-х годов, начал затем высказывать серьезные сомнения в справедливости господствовавшей тогда теории, что болезнь распространяется посредством так называемых миазмов – то есть зловредных и дурно пахнущих газов, исходящих от гниющих овощей и мяса. Как может холера передаваться через газ, задался вопросом он, если недуг поражает кишечную полость, а не легкие человека? Именно Сноу первым заподозрил, что искать источник холеры следует прежде всего в воде.

В августе 1854 года локальная вспышка холеры была зафиксирована в лондонском районе Сохо, где ее жертвами стали 93 человека. Сноу, ставший к тому времени одним из ведущих анестезиологов, решил провести свое расследование и проделал прославивший его эксперимент, который в дальнейшем помог одержать над недугом победу. Он внимательно изучил список умерших и заметил, что все они брали воду из одной и той же общественной водоразборной колонки. Оставалось только предположить, что всему виной и стала эта вода. Для подтверждения своей гипотезы Сноу попросту отвинтил рычаг с подозрительной колонки, и эпидемия резко прекратилась.

В 1883 году Роберт Кох, один из основоположников теории бактериального происхождения заболевания, отправился в Египет, чтобы обнаружить источник вспыхнувшей там холеры, грозившей перекинуться в Европу. Он прибыл туда вскоре после того, как Пьер Эмиль Ру – соратник великого Луи Пастера – предпринял безуспешную попытку выделить микроорганизм – возбудитель холеры. Как учил наставник, он попытался вырастить культуру микробов в бульонной среде, которая оказалась слишком засорена посторонними бактериями. Кох использовал более эффективный лабораторный метод, выращивая бактерии на упругой поверхности агар-агара, где загрязнения были отчетливо видны и поддавались удалению. И он не только обнаружил имеющую форму запятой бактерию Vibrio cholerae у своих египетских пациентов, но уже через год показал, как она проникает в кишечник человека и переносится через воду. Повторив эксперименты в Калькутте, Кох доложил об одержанной победе германскому правительству, которое воздало ему почести героя.