Колин Дуглас Гордон - Эпоха Аттилы. Римская империя и варвары в V веке

Римляне вернули себе остров в 498 году [9] Феофан Исповедник указывает, что это произошло в 5990 г. от сотворения мира. .

О. Фр. 37. Когда-то Диоклетиан подчинил римской власти племена к югу от Египта, и они в основном оставались мирными. Это были народы, вызывавшие у римлян любопытство. Историк Олимпиадор, происходящий из этой области, написал о них в начале столетия. Он рассказывает, что, когда жил в Фивах и Сиене, чтобы собирать сведения о них, вожди варваров (именуемых блеммиями) и жрецы Исиды и Мандулиса в Талмисе пожелали встретиться с ним, будучи о нем наслышаны. Он рассказывает: «Они довели меня до самого Талмиса, чтобы я мог собрать сведения о тех областях, что находятся в пяти днях пути от Филэ до того города, который называется Прима и который в древности был первым городом в Фиваиде, куда прибывали, ступив на варварскую территорию. Поэтому римляне и назвали его «Прима», что на латыни означает «Первый». И даже сейчас он называется так же, хотя его уже давно заселили варвары, как и четыре других города – Феникон, Хирис, Тапис и Талмис» – в соответствии с планами Диоклетиана, который передвинул границу севернее. Он рассказывает, что узнал о тамошних смарагдовых копях [10] В греческом языке «смарагдос» означал зеленый драгоценный камень, однако не ясно, идет ли здесь речь об изумрудах. , откуда к царям Египта в изобилии поступали камни. Он замечает: «Однако жрецы варваров не позволили мне их увидеть. На самом деле это было невозможно сделать без царского разрешения».

О. Фр. 33. Пустыня также оставалась предметом удивления. Тот же автор рассказывает много странных историй об Оазисе и его прекрасном воздухе и утверждает, что там ни у кого нет падучей – называемой «священной болезнью», поскольку считалось, что во время приступов больные общаются с богами – и те, кто приезжает туда, избавляются от недуга из-за прекрасного воздуха. Об огромном количестве песка и вырытых там колодцах он повествует, что из выкопанного на глубину двести, триста, а иногда даже пятьсот локтей колодца – от 300 до 730 футов (примерно от 91,5 до 222,5 м) – вырывается поток. Земледельцы, вместе выкапывавшие колодцы, по очереди берут из них воду, чтобы орошать свои поля. Ветви деревьев всегда склоняются под тяжестью плодов, пшеницу, которая белее снега и превосходит всякую иную, а иногда и ячмень, сеют дважды в год, а просо всегда трижды. Они поливают свои поля каждый третий день летом и каждый шестой день зимой, чтобы поддерживать их плодородие. На небе там никогда нет облаков. Он также рассказывает о водяных часах, изготавливаемых местными жителями. Он говорит, что [Оазис] прежде был островом, отделенным от остальной суши, и что Геродот называет его Островами Блаженных [11] Геродот. История. III, 26 и IV, 181. .

Геродор же, написавший историю Орфея и Мусея, именует его Феакией. Он доказывает, что это место было островом, во-первых, тем, что в горах, тянущихся от Фиваиды к Оазису, находят морские ракушки и окаменевших устриц, а во-вторых, тем, что песок всегда наполняет три Оазиса. (Он говорит, что существуют три Оазиса: два больших – один дальше в пустыне, а другой ближе, расположенных напротив друг друга в ста милях, и третий маленький, отделенный от первых двух большим расстоянием). Он утверждает в доказательство того, что это был остров, что здесь часто видят, как птицы несут рыб, а иногда части рыб, так что это согласуется с тем, что море находится близко от этого места. Он рассказывает, что недалеко от этого места в Фиваиде родился Гомер. Речь идет об оазисе Эль-Харга, который согласно предположительно верным подсчетам Геродота располагался «в семи днях пути от египетских Фив». Оазис Амона, ныне называемый Сива, находится гораздо дальше [12] Э.А. Томпсон ошибочно считал, что здесь речь идет именно о Сиве. . Другой большой оазис – это либо Фарафра, располагающийся к северу от Эль-Харги, или же Дахла, находящийся к западу от последнего.

П. Фр. 21. В 451 году на южной границе произошло восстание, которое было легко подавлено местным римским чиновником Флором [13] Прокопий Кесарийский . Война с персами. I, XIX, 32–33. Иордан упоминает Флора в этой же связи и называет его прокуратором Александрии. . Блеммии и нубады , то есть нобаты, когда римляне завоевали их, отправили к Максимину послов от обоих племен, чтобы заключить мирный договор. Они сказали, что будут честно сохранять мир, пока Максимин остается в районе Фив. Когда же тот не позволил им заключить мир на этот период времени, они обещали не браться за оружие, пока он жив. Когда он не согласился и на второе предложение послов, те предложили договор на сто лет. Согласно этому договору, римские пленники должны были быть освобождены без выкупа, независимо от того, захватили их во время этого или же иного нападения, угнанный скот должны были вернуть, за тех, кого убили, должны были заплатить возмещение, заложников знатного происхождения должны были передать им в качестве гарантии перемирия, и в соответствии с древним законом они должны были иметь беспрепятственный вход в храм Исиды, хотя забота о речном судне, на котором перевозили статую, оставалась в руках египтян. В установленное время варвары перевезли статую в свою страну и, получив от нее оракулы, вернули ее в целости на остров.

Поэтому Максимину показалось подходящим заключить эти соглашения в храме на Филэ. Для этой цели были отправлены другие люди, и те блеммии и нубады, что предлагали договор, прибыли на остров. Когда соглашения были записаны, а заложники переданы – это были представители правящих семейств и сыновья вождей, чего никогда прежде не случалось во время этой войны, ибо никогда раньше сыновья нубадов и блеммиев не были заложниками у римлян, – Максимин заболел и умер. Как только варвары узнали о смерти Максимина, они забрали заложников и покинули страну.

П. Фр. 22. К этим проблемам на границе добавились и серьезные религиозные беспорядки в столице. Халкедонский собор в октябре 451 года лишил местного патриарха Диоскора престола за евтихианскую ересь, несмотря на то что тремя годами ранее тот играл ведущую роль на соборе в Эфесе. Кроме того, Диоскор был приговорен жить в городе Гангре в Пафлагонии, и общим голосованием синода епископом Александрии провозгласили Протерия. Когда он занял предназначенный ему престол, среди несогласных начались большие волнения. Некоторые требовали вернуть Диоскора, что естественно в таких случаях, а другие горячо ратовали за Протерия, так что случилось множество непоправимых событий. Приск Ритор пишет в своей истории, что в то время он прибыл из области Фив в Александрию и увидел толпу, выступавшую против правителей. Когда солдаты попытались прекратить восстание, люди стали бросать камни. Они заставили отряд отступить и окружили его, а когда тот укрылся в храме, прежде посвященном Серапису, толпа сожгла их заживо.