Какудзо Окакура - Чайная церемония в Японии

Философия чайной церемонии видится отнюдь не примитивным эстетством в обычном значении этого слова. Ею предполагается соединение эстетики и религиозного убеждения при определении взаимодействия человека и природы. Ею предполагается гигиена, потому что от человека требуется соблюдение чистоты своего тела; рачительность уюта в простоте вместо усложнения жизни роскошью; придается нравственная форма нашему восприятию пропорции относительно величия Вселенной. В ней воплощается истинный дух восточной демократии, так как все ее приверженцы ощущают себя аристократами вкуса. Благоприятным условием для распространения тиизма послужила затянувшаяся самоизоляция Японии от остального мира, располагавшая лучших представителей нации к самоанализу. Японские дома и привычки, одежда и кухня, керамика, глазурь, живопись, даже сама литература – все носит на себе отражение влияния тиизма. Всякий человек, изучающий культуру Японии, не может не заметить его присутствия. Тиизм пропитывает изящество благородных будуаров и проникает в жилище простолюдинов. Наши крестьяне владеют искусством составления цветочных композиций, наш самый заурядный труженик способен в полной мере воспринять всю красоту скал и вод. В своем повседневном общении мы говорим о человеке, что внутри у него «отсутствует чай», если он не чувствует трагикомичный смысл личной драмы. А вот неукротимому эстету, не обращающему внимания на будничную трагедию и дающему волю своим необузданным эмоциям, мы ставим диагноз как человеку, внутри которого «перебор чая».

Случайного наблюдателя может озадачить такое большое внимание вроде бы к пустякам. «Что за буря в стакане воды!» – подивится он. Но если задуматься над тем, насколько все-таки мала чаша простой человеческой радости, как быстро она наполняется слезами, насколько легко осушается до осадка из-за нашего неутомимого стремления к неизведанному, то тут же пропадает желание укорять себя за слишком серьезное отношение к чашке чая. Человечество повинно кое в чем и похуже. Слишком большие жертвы принесены поклонниками Бахуса, умудрились даже воздать незаслуженные почести Марсу. Почему бы не вверить свою судьбу царице цветочного мира камелии (чай также называют камелией китайской. – Пер.) и не наслаждаться теплым потоком сочувствия, текущим с ее алтаря? В жидком янтаре, помещенном в керамическом сосуде цвета слоновой кости, посвященный ценитель способен обрести пикантность Лао-цзы [1]с нежной сдержанностью Конфуция и эфирный аромат самого Будды Шакья-Муни [2].

Неспособный ощутить в себе ничтожность великих качеств человек, скорее всего, не распознает величия мелочей в других людях. Средний европеец с его врожденным самодовольством увидит в чайной церемонии очередное проявление тысячи и одной диковинки, символизирующих для него затейливость и инфантилизм Востока. Он привык считать Японию варварской страной, потому что ее народ исповедовал искусство кроткого мира; а теперь он называет ее цивилизованной, так как японцы сеют безграничное насилие на просторах несчастной Маньчжурии. Последнее время на Западе появились многочисленные отзывы на кодекс самурая как искусство смерти, приносящее японским воинам радость от самопожертвования. Но мало кто уделил внимание тиизму, в котором воплотилось японское искусство жизни. Если наша претензия на цивилизацию должна опираться на ужасную славу войны, лучше уж мы в глазах европейцев останемся варварами. И лучше мы дождемся времени, когда наше искусство и наши идеалы заслужат должное уважение.

Когда на Западе поймут или попытаются понять Восток? Нас, азиатов, часто ставит в тупик все это забавное переплетение фактов и вымыслов, созданных европейцами вокруг нас. О нас пишут, будто нам для поддержания жизни достаточно благоухания лотоса, а то и поесть мышей с тараканами. В этом проявляется либо беспомощное изуверство, либо низкое сластолюбие европейцев. Духовность Индии они высмеяли как невежество, благоразумие китайцев – как тупость, японский патриотизм – как продукт присущего этому народу фатализма. Говорят, что мы легче переносим боль и раны по причине грубости организации нашей нервной системы!

Почему бы не устроить потеху над нами?! В Азии отвечают тем же самым. Поводов для веселья появилось бы еще больше, узнай вы все, что мы придумали и написали о вас. Там можно найти все очарование предстоящим, все неосознанное благоговение перед чудом, все невысказанное возмущение несправедливостью всего того, навязанного нового и не получившего еще определения. Вам присваивали чрезмерные добродетели, чтобы считать их предметами зависти, обвиняли в таких образных преступлениях, что даже осуждению их подвергнуть нельзя. Наши древние писатели – знающие свое дело мудрецы – сообщили нам, что где-то под складками вашей одежды прячутся пушистые хвосты, а питаетесь вы фрикасе из младенцев! Мало того, у нас к вам имелись претензии и пострашнее: мы привыкли считать вас самым никчемным народом на планете, так как вы исповедуете истины, которым никогда не следуете.

Былые заблуждения нас быстро покидают. С торговлей во многие восточные порты без особого приглашения пришли европейские языки. Азиатская молодежь хлынула в западные колледжи за необходимым современным образованием. Наши ограниченные способности не позволяют глубоко вникать в вашу культуру, зато, по крайней мере, мы стремимся узнать как можно больше нового. Кое-кто из моих соотечественников переусердствовал и слишком рьяно перенял многие ваши обычаи и ваш этикет, наивно полагая, будто все достижения нашей цивилизации заключаются в крахмальных воротничках и шелковых цилиндрах. Самое печальное и грустное во всех этих притворных проявлениях – наша готовность ползти к Западу на коленях. К несчастью, представители Запада никогда не пытались достичь достойного понимания Востока.

Христианский миссионер приходил делиться своим учением и совсем не готов был к восприятию традиции паствы. Вы пользуетесь сведениями о нас, почерпнутыми из редких переводов нашей богатейшей литературы, если вообще не из анекдотов заезжих путешественников. И редко случается так, что благородное перо кого-то масштаба личности Лафкадио Хирна или же автора «Сплетения индийской жизни» (The Web of Indian Life) [3]озаряет азиатский мрак факелом наших собственных настроений.

Быть может, многословием по поводу культа чая я выдаю свое незнание предмета. Самый дух учтивости требует, чтобы человек говорил только то, что от него ждут слушатели, и не больше. Но я не собираюсь выступать в роли учтивого тииста. Уже столько много зла причинено взаимным непониманием нового и старого миров, что нет нужды извиняться за свою лепту в достижение взаимопонимания. Начало ХХ столетия было бы избавлено от зрелища кровавой бойни, если бы в России снизошли до того, чтобы лучше узнать Японию. Какие ужасные последствия для человечества лежат в презрительном пренебрежении к восточным проблемам! Вожди европейского империализма, считающие вполне допустимым нелепый крик о «желтой угрозе», не отдают себе отчета о том, что народы Азии тоже могут пробудиться на наступление «белой катастрофы». Вы можете смеяться над нами, что, мол, внутри нас «слишком много чая», но разве нам не дано заподозрить, что у вас, людей Запада, «какой-либо чай» в строении тела отсутствует изначально?