Магги Руфф - Философия элегантности

Стоит только Клариссе одеться в темное, как ее тут же начинает привлекать светлая одежда. Если она выбирает цветастое платье, то всеми силами старается приглушить его краски.

И если вдруг в ее душе поднимется волна храбрости, она отгонит ее, пока никто не заметил. Все, что она носит, – хаотично и беспорядочно, без стремления к законченности и выразительности. У нее никогда нет одежды, предназначенной только для лета, точно так же она никогда не покупает вещи, чтобы носить зимой. И такой манере одеваться девушка не изменяет ни в какое время суток, ни в какое время года, ни под влиянием настроения. Она хотела бы следовать моде, но боится: настолько силен в ней страх показаться смешной. Ей хотелось бы выявить свою индивидуальность, но она приходит в ужас от мысли, что ее заметят.

Кларисса – это всего лишь серая мышка.

Друзья Альберты дожидаются ее прихода, чтобы проверить точность своих часов. Она – пунктуальная дама. Ее невозможно уличить в ошибке, она никому не прощает даже минутного опоздания. Жизнь напоминает отлаженный ход часов, ее горизонт – это хронометр. Для нее и минуты счастья, и другие минуты всегда состоят из шестидесяти секунд.

Но Альберта не только пунктуальна, она еще и скрупулезна. Все события в жизни, точно так же, как и окружающие ее предметы, имеют строго определенное место. От винных погребков до богемных мансард, от рождения до смерти, все классифицировано, пронумеровано и учтено. От нее ничто не ускользнет, ни далекое воспоминание, ни тайное намерение. Девушка точно записывает время своего посещения зубного врача… другие визиты и никогда их не перепутает.

Ее жизнь – это строгое расписание.

Вот Альберта у своего портного. Из сумочки, в которой царит идеальный порядок, она извлекает записную книжку, где аккуратно записано все. Она заранее знает цвет необходимой ткани, куда будет ходить в этом платье, час и день, когда его наденет. Сделав заказ, она даже не хочет примерить какое-нибудь другое платье, никакая фантазия кутюрье не находит у нее отклика.

Бросив в последний раз взгляд в свой список и убедившись, что она ничего не забыла и все заказала правильно, а заодно и справившись о времени, Альберта поднимается и уходит.

На примерке платья она проверяет каждую складку, каждую строчку, каждую выточку, обметку по краю, каждый защип. Зануда проверит, как работает каждый крючок, крепко ли защелкивается каждая кнопка, и открывает-закрывает застежку-молнию. Она проверяет, ровно ли пришиты пуговицы, и очень волнуется по поводу структуры ткани, поскольку опасается, что та будет мяться или пылиться.

Альберта готова к выходу. Ее волосы симметрично расчесаны на прямой пробор и убраны под аккуратно надетую шляпку. На платье невозможно заметить ни складочки, ни морщинки, ее перчатки гладко натянуты, подол платья подшит строго перпендикулярно длине юбки, молния сумочки закрыта до упора. Место, куда она прикрепляет брошь, на каждом ее платье выверено до миллиметра, а воротничок блузки всегда одинаково выглядывает из-под жакета.

Летние платья девушка начинает надевать строго с 1 апреля, а зимние – с 1 октября. Альберта само небо учит пунктуальности, точно знает продолжительность ношения траура по умершему любой степени родства, а также как следует одеваться при любой ситуации. Фантазии и неожиданностям нет места в ее жизни. Точно так, как можно предвидеть ее появление, посмотрев на часы, можно угадать, как она будет одета в такой-то час и такое-то время года, и никогда не ошибешься.

Сабина – конформистка. В ее речи без конца проскальзывают выражения «так принято делать, так принято говорить, это принято носить». Когда загадочное «принято», которое заправляет всей ее жизнью, объявляет остановку, никакая сила в мире не способна сдвинуть Сабину с места. Ее существо целиком и полностью подчинено служению этому неведомому богу. На его алтарь она слагает свои вкусы и предпочтения, благополучие и комфорт, мнения и суждения.

Она запрещает себе иметь какое-либо личное мнение, расценивая его как ересь. Девушка стоически борется со своими пристрастиями, как если они были бы пороками, клеймит любое свое стремление, в ее жизни существует только героическая борьба, требующая самоотречения. Но зато какое она испытывает торжество, когда вечером может сказать себе: «Я делаю то, что принято; я говорю то, что принято; я ношу то, что принято».

В этом жанре Сабина достигла виртуозного мастерства. Она всегда возьмет читать ту книгу, какую одобрит общественное мнение, – другие ее не интересуют. Она посмотрит только те спектакль или фильм, которые одобрило общественное мнение, – к другим она отнесется с презрительным равнодушием. Ее точка зрения на что бы то ни было ничем не отличается от общепринятой, равно как и интерьер ее дома. Ее стремление состоит не в том, чтобы дом понравился или произвел впечатление уютного жилища, а в том, чтобы его можно было бы включить в таинственную категорию вещей, устроенных как надо.

Она терпеть не может гольф, но усердно играет в него. Ей не нравится поздно есть, но она никогда не ужинает раньше десяти часов вечера. Она любит романы, но читает рассказы и очерки, она обожает белых шпицев, но завела черного пуделя. Сабина живет чужим мнением.

Зайдя в ателье к своему портному, Сабина первым делом задает вопрос: «Что теперь носят? Какое платье пользуется наибольшим спросом?» – но никогда не прибавит к этому: «А как вы думаете, мне оно подойдет?» Если платье окажется зеленого цвета, Сабина, верная своим принципам, наденет его – и бог знает, подойдет ли оно к цвету ее лица? Носят облегающие юбки? Она выйдет в облегающей юбке, и не важно, что это ее полнит!

Длина платьев становится все короче и короче – прекрасно! Тем хуже, ее ноги лучше бы прикрыть.

Сабину часто видят без шляпы, хотя от сильного ветра у нее ужасная невралгия, яркое солнце причиняет массу неудобств, а волосы становятся слабыми.

Она носит тяжелые туфли на платформе, в которых едва поднимает ногу, а сумка огромных размеров так оттягивает руку, что немеют суставы.

Плохо или хорошо одета Сабина – в этом виновата изменчивая мода, или время. Бывает, что в течение полугода она – само очарование, как вдруг все находят, что выглядит девушка ужасно. Если одежда, которую она носит, случайно совпадает с ее типом, то наступает счастливый период. Если же нынешний гардероб ей не к лицу, она совершенно спокойно готова выглядеть смешно и нелепо.

С ней можно быть давно знакомым, но узнать при следующей встрече невозможно. Она выражает не себя саму, а быстротечное мгновение. Сабина – случайное соединение законов и декретов, мгновенно распадающаяся смесь только что появившихся и уже ушедших веяний. После нее остается зрительный образ, но никаких воспоминаний. Достаточно одного взгляда, чтобы догадаться, что она – рабыня и мученица, трясущаяся от страха, жертва тирании великого «Так принято».