Роберт Грейвс - Белая Богиня

О том, что находилось в чашах, можно судить по Книге Исход (24: 4–8). Моисей, установив двенадцать камней, или столпов, у подножия священной горы, совершил жертвоприношение тельцов и окропил половиной жертвенной крови тринадцатый столп в середине круга или полукружия; остаток жертвенной крови он разлил в чаши, видимо немалых размеров. Затем он, его соратник Аарон и семьдесят два спутника на пиру вкусили мясо жареных тельцов. В данном случае кровью из чаш окропили сыновей Израилевых, производя обряд освящения. Однако в гробнице, святилище пророческого культа, кровью обыкновенно питали дух покойного героя, дабы он вернулся из замка Каер Сиди или Каер Арианрод и дал вещий ответ смертным вопрошателям.

В этом смысле нужно трактовать и нисхождение в подземный мир Энея с ветвью омелы в руке – там он намеревается вопрошать своего отца Анхиза. Эней приносит в жертву тельцов и собирает их кровь, а дух Анхиза (некогда сочетавшегося браком с Венерой Эрикинией [125] Эрикиния – эпитет Венеры по названию посвященной ей горы Эрикс на Сицилии. – Примеч. перев. и сраженного перуном священного царя обычного гераклова типа), испив крови, любезно пророчествует о грядущей славе Рима. Разумеется, дух не пил кровь, но во мраке слышался звук лакания. Это сивилла, которая низвела Энея в Аид, пила кровь и пришла в необходимое состояние профетического экстаза. О том, что сивиллы вкушали жертвенную кровь, известно из рассказа о жрице Матери-Земли в ахейской Эгире («осокоре», «черном тополе»; дерево, посвященное героям). Писк и лепет духов в таких случаях вполне объяснимы: в Библии неоднократно упоминается о странных звуках, подобных писку летучей мыши: их издают жрецы и жрицы, когда их устами пророчествуют демоны или духи предков. Бычья кровь слыла могущественным магическом средством и, разбавленная огромным количеством воды, использовалась для орошения фруктовых деревьев на Крите и в Греции. В неразбавленном виде она считалась ядом, губительным для любого, кроме сивиллы или жрицы Матери-Земли; родители Ясона умерли, едва пригубив ее. Такая же судьба постигла Мидаса, царя Фригии [126] Мидас – царь Фригии, сын Гордия. – Примеч. перев. , которого Аполлон наградил ослиными ушами.

В Древней Ирландии бычья кровь также использовалась для гадания и пророчеств, и это не беспочвенная гипотеза. В «Книге бурой коровы» упомянут ритуал, названный «Пиром после заклания тельца»:

«После заклания белого тельца выбирали мужа, коему надлежало вволю наесться мяса и напиться бульона; после того он засыпал, а над ним произносилось „заклятие истины“. В сновидении представал перед ним в истинном своем облике тот, кому судьба была сделаться королем, и представал за тем занятием, коим он в то мгновение был поглощен наяву».

Белый телец напоминает священных белых быков галльского ритуала омелы, белого быка, на котором скачет Дионис Фракийский, белого быка, приносимого в жертву на Альбанской горе и в римском Капитолии, а также белого быка, символизирующего истинное семя Израилево в апокрифической Книге Еноха.

Теперь становится понятнее загадочный текст «Сокровищ Аннуна» («Preiddeu Annwn»), в котором насмешки Гвиона в адрес невежественного Хейнина и его собратьев – придворных бардов чередуются с сетованиями некоего Гваира ап Гейриона на свою тяжкую долю: он не может бежать из Каер Сиди. Рефреном в поэме служит изречение: «Кроме семерых, никто никогда не возвращался из Каер Сиди». Нам известно по крайней мере о двоих: это Тесей и Дедал, аттические солярные герои. Истории о походе Тесея в Аид и о его подвигах в критском лабиринте в Кноссе – на самом деле части одного путаного мифа. Тесей («установитель», «созидатель») обнаженным, прикрывшись одной львиной шкурой, отправляется в центр лабиринта, там убивает чудовище – человека с головой быка, вооруженного двойной секирой-лабрисом (от ее названия образовано слово «лабиринт»), и благополучно возвращается. А богиня, которая помогла ему выдержать это испытание, – Ариадна, по-валлийски Арианрод. Во второй части мифа вылазка в Аид заканчивается для Тесея неудачно: его вынужден спасать Геракл, а его товарищ Пирифой, подобно Гваиру, навеки остается в подземном царстве и томится, тщетно ожидая освобождения. Миф о герое, бросившем вызов смерти, греческие мифографы соединили с описанием исторического события – разграбления племенами богини Дан дворца-лабиринта в Кноссе около 1400 г. до н. э. и поражения царя-быка Миноса. Дедал («искусный») сходным образом бежит из критского лабиринта, ведомый и оберегаемый богиней луны Пасифаей, хотя и не прибегает к насилию. Дедал был солярным героем эгейских колонистов в Кумах, на острове Сардиния и в Афинах.

В каждой из семи строф «Сокровищ Аннуна» замок Каер Сиди перифрастически обозначается с помощью все новых синонимов. Он предстает как Каер Ригор («королевский замок»; Caer Rigor; здесь можно расслышать и каламбурное обыгрывание латинского термина «rigor mortis» [127] Трупное окоченение (лат.). – Примеч. перев . ), Каер Кулур (Caer Colur, «мрачный замок»), Каер Педриван (Caer Pedryvan, «четырехугольный замок»), четыре раза оборачивающийся вокруг своей оси; Каер Ведивид (Caer Vediwid, «замок совершенных»), Каер Охрен (Caer Ochren, «наклонный замок», то есть замок, врата которого располагаются на склоне холма), Каер Вандви (Caer Vandwy, «замок в поднебесье»).

Не знаю, кого у валлийцев было принято считать вернувшимися из потустороннего мира, но, по-моему, на эту честь могут притязать Тесей, Геракл, Аматон, Артур, Гвидион, Гарпократ, Кей, Оуэн, Дедал, Орфей и Кухулин. (Совершив набег на ад, Кухулин, упомянутый в поэме Гвиона, вернулся оттуда с добычей – тремя коровами и волшебным котлом.) Вряд ли в число этих семерых входил Эней. В отличие от других, он не умер, а всего-навсего пришел в пещеру прорицательницы за советом, как царь Саул в Аэндорскую пещеру или Халев – в пещеру Махпела. Замок, в который они проникали, – вращающийся, далекий, королевский, мрачный, неприступный, величественный, хладный, обитель совершенных, четырехугольный, замок, куда ведет темная дверь на склоне холма, – это замок смерти, или Гробница, Темная башня, «на которую наехал» Чайлд Роланд в известной балладе [128] Речь идет о балладе викторианского поэта Роберта Браунинга «Childe Roland to the Dark Tower came…» (1855), навеянной одноименной песней Эдгара из трагедии Шекспира «Король Лир». Использован фрагмент перевода трагедии «Король Лир», выполненного Б. Л. Пастернаком. – Примеч. перев . . Описание вполне соответствует облику Ньюгрейнджа, за исключением четырехугольной формы, характерной для погребальных «каменных ящиков», изобретенных доэллинскими обитателями Северной Греции и Кикладских островов с центром Делосом и оттуда пришедших в Западную Европу с переселенцами бронзового века, строителями круглых курганов. «Каменный ящик» – это небольшое прямоугольное сооружение из каменных плит, в которое помещали умершего в согнутом положении, обыкновенно на боку. Можно сказать, что Одиссей трижды пребывал в замке Арианрод, ибо вместе с двенадцатью спутниками он проник в пещеру циклопа, однако сумел из нее спастись; Калипсо пленила его на Огигии, и опять-таки он сумел освободиться от ее чар; в конце концов, Кирка удерживала его на Эе, еще одной «островной гробнице», однако он сумел ускользнуть. Тем не менее маловероятно, что речь идет об Одиссее: мне кажется, Гвион говорит об Иисусе Христе. В поэме валлийца Дэвида Бенвраса Христос нисходит в кельтский Аннун и спасается из мрачной пещеры на склоне холма, где был погребен Иосифом Аримафейским. Но как Иисус мог «трижды» пребывать в замке Арианрод? Возможно, это еретическое утверждение, предполагающее, что Иисус, новый Адам, был реинкарнацией Адама, а будучи «сыном Давидовым» (Лк. 3: 23–38) – еще и реинкарнацией Давида. Эпоха Адама и эпоха Давида подробно обсуждаются в поэме Гвиона «Века прошедшие и грядущие» («Divregwawd Taliesin»). Иисус в ней представлен ожидающим на небесах рассвета седьмого века: «Не в небеса ли вознесся он, покинув земную юдоль? А в Судный день он вернется к нам. Ибо воистину блаженным был пятый век – Век пророка Давида. Шестой век – Век Иисуса, и продлится он до Страшного суда». В седьмой век будет он наречен Талиесин.