Трейси Борман - Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи

Возможно, это беспокойство и послужило причиной для многочисленных заговоров и восстаний, которые не прекращались со времени восхождения Генриха на трон. А может быть, виной всему было то, что Елизавета недостаточно быстро забеременела после рождения Артура. Сохранились упоминания о принце Эдуарде, который прожил недолго, но дата его рождения неизвестна [53] Некоторые историки относят его к 1487 или 1488 году, но другие считают более вероятным временем период между 1499 и 1502 годами. .

Никаких физических проблем после рождения Артура у Елизаветы зафиксировано не было. Женщины, которые выходили замуж в юном возрасте, обычно быстро рожали несколько детей в первые годы брака. В дальнейшем разрывы между рождением детей удлинялись. Последняя беременность обычно приходилась лет на тридцать пять, а вскоре после этого начиналась менопауза. В первой половине брака мать Елизаветы рожала Эдуарду IV детей практически каждый год.

Елизавета должна была внимательно следить за признаками возможной беременности. Поскольку у нее уже был ребенок, эти симптомы были ей уже знакомы. В отсутствие современных тестов, тюдоровским женщинам приходилось наблюдать за очевидными физическими симптомами: прекращение менструаций, набухание груди, тошнота и «странные желания». В различных руководствах того времени давались менее надежные советы. Там утверждалось, что о зачатии первым узнает мужчина, поскольку он чувствует «необычное довольство» или «особое посасывание в своем жезле» – жезл этот в вынутом состоянии не должен быть «слишком влажным». Женщина же должна была испытывать «зевание или растягивание» утробы или «вздрагивание и сотрясание» при нахождении рядом с водой [54] Licence, In Bed with the Tudors, p. 138. . Тюдоровский тест на беременность заключался в смешивании мочи женщины с вином. Женщинам предлагали пить дождевую воду ночью или есть мед с анисовым семенем – все это у беременных должно было вызывать боль в животе.

Рождество 1488 года король и королева вместе провели во дворце Шин. Несмотря на беспокойство по поводу затягивающегося появления нового наследника, любовь между супругами укреплялась с каждым днем. Зная о любви Елизаветы к чтению, Генрих подарил ей несколько прекрасно иллюминированных книг, в том числе и Miroir des Dames – моральное наставление королевам и другим дамам высокого происхождения. Елизавета тоже иногда делала мужу подарки. Она прекрасно вышивала – типичное для царственной дамы достижение – и много времени тратила на создание знаков своей супружеской преданности. Так, она подарила мужу мантию ордена Подвязки, затканную венецианским золотом.

Примерно через месяц после празднеств Двенадцатой ночи Елизавета почувствовала себя беременной. К апрелю 1489 года и она сама, и ее супруг точно знали о ее состоянии. В День святого Георгия Генрих подарил супруге множество подарков, и почти все они были направлены на ее удобство. Среди подарков были черный бархат, беличий мех, пуховые перины и простыни из голландского полотна для королевской постели.

Больше всего Елизавете понравился бархат. Будучи дочерью короля, она привыкла носить платья из самых дорогих материалов и всегда отдавала предпочтение черному цвету. Впрочем, у нее были платья также малинового, пурпурного и золотого цветов [55] См. Nicolas, N.H. (ed.), Privy Purse Expenses of Elizabeth of York; Wardrobe Accounts of Edward the Fourth: With a Memoir of Elizabeth of York, and Noted (London, 1830). . Многие платья королевы были шерстяными, поскольку в королевских дворцах всегда царил промозглый холод. Но они всегда были очень красиво отделаны и имели богатую кайму на юбках. Кроме того, у королевы было множество льняных сорочек и скарлатовых нижних юбок.

В отличие от мужа, который шел на большие траты только в случае необходимости, Елизавета любила красивую одежду – и эта любовь сохранилась в течение всего брака. Супруга короля должна была сама оплачивать собственный гардероб и делала это из средств, поступающих от земель, подаренных ей королем. Хотя чаще всего королева расплачивалась из собственного кошелька и не позволяла себе особой экстравагантности, ее расходы явно были больше той суммы, на которую рассчитывал ее супруг. Она часто была в долгах, и Генриху приходилось расплачиваться с ее кредиторами за одежду и другие принадлежности. Все это должно было раздражать короля, который предпочел бы держать королевскую казну закрытой.

И все же король искренне любил Елизавету. По мере развития беременности ей нужно было больше отдыхать, но она по-прежнему находилась в окружении своих многочисленных фрейлин и служанок. У ее матери было всего пять фрейлин, а вот что писал о Елизавете испанский посол Родриго де Пуэбла: «У королевы тридцать две фрейлины, очень красивые и роскошно одетые». Они сопровождали королеву и в личных покоях, и при дворе – то есть в личных покоях королевы было довольно многолюдно. Придворный мир был очень тесен, и многие фрейлины являлись женами собственных слуг и советников Генриха, которые тоже частенько бывали в личных апартаментах королевы, – доставляли сообщения и подарки от своего царственного хозяина. У дворов короля и королевы были общие музыканты и актеры. Особой популярностью пользовался главный менестрель Генри Глазбери. Он обладал талантом сочинять нескладные стишки с намеренно нарушенным ритмом и рифмами для достижения комического эффекта.

Двор Елизаветы был живым, веселым и открытым – как и характер самой королевы. Томас Мор замечал, что королева «в полной мере наслаждалась всеми приятными вещами» [56] Weir, Elizabeth of York, pp. 213, 267. . Среди придворных королевы был и ее незаконный сводный брат, Артур Плантагенет, которого она сделала своим виночерпием. Характерно рыжий, хорошо сложенный, веселый и общительный отпрыск дома Йорков, Артур участвовал во всех придворных развлечениях и особенно любил турниры и хорошее вино. Он был настолько располагающим к себе и общительным, что один из друзей назвал его «приятнейшим в мире человеком» [57] Penn, Winter King, p. 101. .

Разительный контраст с двором Елизаветы являл собой двор ее суровой свекрови. Обстановка здесь была такой же строгой и благочестивой, как и сама леди Маргарет. Она правила своими придворными и слугами железной рукой. Даже ее исповедник, Джон Фишер, признавал, что она любила повторять одни и те же морализаторские истории «множество раз» [58] Penn, Winter King , p. 98. . От природы склонная к доминированию и твердо осознающая свой статус матери короля, леди Маргарет участвовала в жизни сына и невестки гораздо активнее, чем это было принято. Она считала себя истинной королевой и требовала такого же церемониального почитания себя, как и Елизаветы. Порой ее требования были еще больше. На больших придворных и государственных мероприятиях она шла всего на полшага позади Елизаветы – превосходство, которым молодая королева обладала по праву, страшно раздражало ее свекровь.