Трейси Борман - Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи

Будущее принцессы постепенно определялось, но здоровье ее ухудшалось. Приступы нездоровья случались все чаще. Будучи истинной католичкой, Екатерина следовала всем строгим требованиям своей веры, включая и регулярные посты. Стрессы, недоедание или сочетание этих двух факторов привели к тому, что в августе 1504 года у принцессы возникла «лихорадка и расстройство желудка» [103] Licence, In Bed with the Tudors, p. 65. . В Гринвич вызвали врача, который дважды пускал ей кровь. Из этого можно сделать вывод, что один из симптомов заключался в прекращении менструаций. Считалось, что если у женщины нет менструаций, значит, ее матка «забита» избыточной кровью и нужно пустить кровь из какой-нибудь другой части тела. В действительности подобное лечение лишь усугубляло проблемы. Попытка кровопускания не удалась, и врач с некоторой тревогой сообщил, что «крови не вытекло» [104] Penn, Winter King, pp. 178–9. . Он решил, что нездоровье Екатерины связано с недостатком секса. Лекарством от множества болезней юных женщин с «холодной, влажной» маткой в те времена считалось «горячее и сухое» мужское семя. У Екатерины осталась единственная надежда на выздоровление – скорейший брак.

23 февраля 1504 года Генрих официально стал считаться принцем Уэльским – спустя почти два года после смерти его брата Артура. В июне, за четыре дня до тринадцатого дня рождения принца, он покинул Элтем, чтобы присоединиться к королевскому двору. Время было выбрано не случайно: тринадцатилетие считалось временем превращения мальчика во взрослого мужчину. В Ричмонд Генрих прибыл теплым летним вечером, но перспектива жизни рядом с отцом, которого принц почти не знал, казалась ему пугающей.

По прибытии придворные и советники принца влились в королевский двор. Принцу было приятно узнать, что его дяде Артуру Плантагенету позволили остаться с ним вместе с другим придворным, сэром Генри Марни, и другими слугами. Король позаботился о том, чтобы сыну и наследнику служили доверенные придворные (а точнее, следили за ним). И среди этих доверенных лиц оказался сэр Ричард Эмпсон, восходящая звезда при дворе. Эмпсон вошел в совет принца.

Генрих и сам пристально следил за сыном. Теперь он проявлял к его воспитанию и обучению гораздо больше внимания, чем раньше. «Ничто не ускользало от его внимания», – замечал один наблюдатель [105] Penn, Winter King, p. 179. . Хотя совершенно понятно, что неуверенный король-параноик захотел держать единственного сына поближе к себе, но королевскому наследнику требовалось совершенно другое. Король не поощрял независимости, а всячески сдерживал и ограничивал принца, вникая в каждую мелочь процесса воспитания. Попасть в покои принца можно было только через королевские. Когда принц хотел покинуть дворец – ради охоты или турнира, придворные, назначенные отцом, выводили его через боковую дверь в личный парк и постоянно находились при нем.

«Поразительно, насколько король любит принца Уэльского, – писал испанский посол. – Разумеется, в мире нет лучшей школы, чем общество такого отца, как Генрих VII» [106] CSPS, Vol. I, no. 398. . Принц посольского восторга не разделял. Хотя внешне он вел себя по отношению к отцу в высшей мере почтительно, близким друзьям он жаловался на удушающую заботу. Было ясно, что долго он такого не вытерпит. Принц Генрих превратился в красивого, атлетически сложенного юношу. Он вызывал всеобщее восхищение. Его огненно-рыжие волосы, хорошая фигура и чувственные пухлые губы идеально сочетались с огромной физической силой, доведенной до совершенства на турнирной арене. Особенно могучим принц выглядел рядом с изможденным, худым отцом. Испанский посол называл его «гигантом» и клялся, что «в мире нет более достойного молодого человека» [107] CSPS, Vol. I, no. 552. . Физическая сила Генриха была велика даже в юном возрасте. Один из его противников, граф Ричард Кентский, «сражаясь с принцем» во время тренировки, ушел с поля со сломанной рукой [108] Penn, Winter King, p. 321. .

Принц Генрих собрал вокруг себя группу молодых единомышленников, разделявших его страсть к турнирам. Среди них были Уильям Хасси, Джайлз Капел, Томас Кайвет и Чарльз Брэндон. Брэндон быстро стал любимчиком королевского сына. Он был на семь лет старше Генриха, но во многом на него походил – настолько, что некоторые считали его «незаконнорожденным братом» принца [109] Weir, Henry VIII, p. 98. . Семья Брэндонов давно доказала преданность короне, и Чарльз вырос при королевском дворе. В семнадцать лет он был уже истинным придворным и в день бракосочетания Артура и Екатерины сражался на турнире.

Но личная жизнь Брэндона была не столь безупречной, как его придворная репутация. В 1503 году он влюбился в одну из камеристок королевы, Анну Браун. Вскоре Анна забеременела. Когда разразился скандал, покровитель Брэндона, граф Эссекс, потребовал, чтобы Чарльз женился. Брэндон согласился, но нарушил данное обещание и женился на тетке Анны, Маргарет Мортимер, которая была на двадцать лет его старше. От потрясения у Анны случился выкидыш. Истинные мотивы Брэндона стали ясны очень скоро – он продал собственность жены и на полученные деньги стал вести экстравагантную жизнь при дворе. Вскоре после этого он добился аннулирования своего брака на основе слишком близкого родства и уехал в Эссекс, где в печальном уединении жила Анна. Чарльз увез ее в церковь в Степни и женился на ней. Свидетелями были несколько его близких друзей.

Поощряемый Брэндоном и другими молодыми придворными, принц Генри активно занимался спортом и музыкой, пил и развлекался с женщинами. Вместе со своей свитой и группой дам принц танцевал до поздней ночи. В свое время он скинул мантию, танцуя на свадьбе своего брата, а теперь производил фурор, танцуя «в одной рубашке и без туфель» [110] Penn, Winter King, p. 309. .

Подобное поведение встревожило короля и его советников. Было решено, что следует «подавить» увлечение чрезмерно активными видами спорта и аморальное поведение наследника престола. Возможно, это было вполне разумное решение, но если они рассчитывали, что юный Генрих немедленно подчинится, то серьезно недооценили силу характера принца. В последние годы правления Генриха VII его сын твердо и уверенно отстаивал собственную независимость. Он был очень похож на деда по материнской линии, Эдуарда IV, и являл собой разительный контраст с унылым, больным, старым королем. Всеми ненавидимые советники короля, Ричард Эмпсон и Эдмунд Дадли, делали монарха еще более непопулярным.

А тем временем переговоры о свадьбе сына короля с Екатериной Арагонской продолжались. Король приказал, чтобы принцессу не допускали к принцу, хотя большую часть времени они жили в одном и том же дворце. Если так король хотел заставить испанскую принцессу еще сильнее желать брака с принцем, его план удался. В письме к отцу принцесса призналась, что «лучше умрет в Англии», чем откажется от плана выйти замуж за брата своего умершего мужа [111] CSPS, Vol. I, nos. 551, 553; CSPS supplement to Vols I and II, no. 23. .