Томас Прест - Кровавый праздник

– Я оставлю тебя здесь, – сказал он портрету. – При желании мы даже заколотим дверь в эту комнату, чтобы никто больше не вспоминал о тебе.

Утро быстро вступало в свои права, и не успел Генри подумать о том, что нужно прикрыть окно и не дать лучам солнца попасть на лицо сестры, как девушка проснулась.

– На помощь! Спасите! – закричала она.

Генри метнулся к ней.

– Ты в безопасности, Флора. Тебе ничто не угрожает.

– Где он? – спросила девушка.

– Кто? О ком ты говоришь, сестра?

– Об ужасном призраке. Ах, чем я заслужила это наказание?

– Забудь о нем, Флора.

– Но как забыть?! Мой ум в огне! И кажется, что миллионы странных глаз следят за мной со всех сторон.

– О, небеса! – прошептал ее брат. – Она бредит.

– Слышишь? Слышишь? Он летит на крыльях бури. Это ужасно! Ужасно!

Генри позвонил в колокольчик – в полсилы, чтобы не поднять тревоги. Звук достиг слуха матери, и через несколько мгновений она вбежала в комнату.

– Сестра проснулась, – сообщил ей Генри. – Но она заговаривается. Я думаю, что это бред. Ради Бога, успокойте Флору и верните ее рассудок в нормальное состояние.

– Я попытаюсь, Генри. Я попытаюсь.

– И еще мне кажется, что если мы вынесем сестру из этой комнаты и поместим ее в другом крыле дома, то она быстрее отвлечется от своих навязчивых мыслей.

– Да, да, мы так и сделаем. Ах, Генри! Что же это было? Скажи мне, что ты думаешь?

– Я потерялся в море диких домыслов. Не знаю, матушка. Не знаю. Где мистер Маршдел?

– В свое спальной.

– Я пойду к нему и спрошу его совета.

С этими словами Генри вышел из комнаты и направился в покои мистера Маршдела. Пройдя полпути по коридору, он не удержался и взглянул в окно на лик природы.

Как это часто случается, ужасная буря, бушевавшая ночью, очистила воздух и напитала его бодростью и силой. Пасмурная погода и тяжесть в атмосфере, одолевавшая людей вот уже несколько дней, сменились на голубизну небес и восхитительную свежесть.

Утреннее солнце сияло необычно ярко. Птицы пели на каждом дереве и на каждом кусте. Все было приятно глазу и душе – настолько благостно, что сердце замирало. При виде этой дивной красоты Генри на миг показалось, что жизнь идет по старому, в привычном ритме их дома. Семейство Баннервортов не отличалось от других людей. Время от времени их тоже настигали болезни и удары злой фортуны. Но теперь все изменилось – в их дом вошло что-то невообразимо страшное и непонятное.

Мистер Маршдел не спал и был уже одет. Судя по всему, он находился в омуте тревожных размышлений. Увидев Генри, он спросил:

– Я полагаю, Флора уже проснулась?

– Да, но ее ум расстроен.

– Мне кажется, это от телесной слабости.

– При чем здесь телесная слабость? Сестра была сильна и здорова. За всю свою жизнь она ни разу не болела, и на ее щеках всегда алел румянец. Как за одну лишь ночь она могла стать слабой – тем более, настолько слабой?

– Генри, – печально ответил мистер Маршдел, – пожалуйста, присядьте. Вы знаете, я не суеверный человек.

– О, в этом я могу поклясться.

– Однако я ни разу в жизни не был потрясен настолько сильно, как нынешней ночью.

– Еще бы!

– У меня возникла страшная догадка. Догадка, которую подкрепляют все новые и новые обстоятельства. Догадка, о которой я боюсь говорить и которую еще вчера, в этот час, подверг бы презрительным насмешкам.

– Прошу вас объясниться, сэр!

– Да, да, конечно. Но никому не говорите о том, что я вам скажу. Пусть это ужасное подозрение останется между нами, Генри Баннерворт.

– Я теряю терпение.

– Так вы обещаете?

– Что именно?

– То, что никому не повторите мои слова.

– Я обещаю.

– И клянетесь честью?

– Да, я клянусь вам честью!

Мистер Маршдел встал, подошел к двери и выглянул в коридор, желая убедиться в том, что их никто не подслушивает. Удостоверившись, что они одни, он придвинул стул поближе к креслу, на котором сидел Генри, и тихо произнес:

– Вы когда-нибудь слышали о странном и страшном суеверии, широко распространенном в некоторых странах? О вере в неких существ, которые никогда не умирают?

– Никогда не умирают?!

– Да. Иными словами, вы когда-нибудь слышали… Господи! Я даже боюсь произносить это слово.

– Говорите же! О, небеса! Я должен это услышать.

– Я имею в виду вампиров!

Генри вскочил с кресла. Он дрожал от избытка эмоций. На его бровях появились капельки пота. Хриплым и будто не своим голосом он спросил:

– Вы думаете, это был вампир?!

– Тот, кто, питаясь человеческой кровью, продлевает свое мерзкое существование. Тот, кто не пьет и не ест, как другие люди.

Генри рухнул в кресло и издал тоскливый стон.

– Я чувствую в своем сердце такую же боль, как и вы, – произнес мистер Маршдел. – Но мой разум смущен, и я не знаю, что делать.

– О Боже! Великий Боже!

– Прошу вас, не поддавайтесь так охотно вере в предрассудок.

– Не поддаваться вере? – вскричал Генри.

Он снова вскочил на ноги и поднял правую руку над головой.

– Нет, во имя небес и Бога, который правит миром, я не верю в такую чудовищную возможность.

– Мне остается только аплодировать вашим словам, хотя я сам готов признать существование вампиров – и это ужасно. Я просто говорю вам сейчас о том, что оформилось в моем уме. И вы должны это понять, прежде чем услышите остальное.

– Я постараюсь, – ответил Генри.

– Меня удивляет, что такая догадка не пришла и к вам.

– Нет, я не принял бы ее, мистер Маршдел. Она слишком ужасна, чтобы найти какой-то отклик в моем сердце. Ах, Флора, несчастная Флора! Если на тебя действительно напал вампир, то вряд ли твой рассудок оправится от этого удара.

– Не позволяйте никому внушать ей такую идею, Генри. Что же касается меня, то я лучше вырву себе язык, чем когда-либо упомяну при ней об этом.

– И я! Великий Боже! Меня бросает в дрожь от мысли… Даже от самой возможности. Но нет, этого не может быть! Я не верю, что Флора лишится рассудка.

– Я тоже не верю.

– Иначе где же справедливость, доброта и милосердие небес. Нет, я не верю в это!

– Отлично сказано, Генри. Но теперь, отбросив глупую гипотезу о том, что Флору навещал вампир, давайте серьезно обсудим события, происшедшие в доме.

– Мне сейчас не до этого.

– Нет, давайте разберемся. Если нам удастся найти какое-то логическое объяснение, то мы используем его, как якорь спасения для наших душ.

– Поступайте, как считаете нужным. Вы плодовиты на идеи, Маршдел. Ради небес и ради нашего бренного мира найдите нам другое объяснение – пусть более сложное, но менее ужасное, чем то, которое вы уже предложили.

– Однако пули пистолетов не принесли ему вреда, а на шее Флоры остались следы его визита.

– Покоя! Я прошу покоя! Умоляю вас, не приводите мне причины, из-за которых я буду вынужден принять ваше мрачное и ужасное предположение. Не делайте этого, Маршдел, если любите меня!