Боб Томас - Преступный маскарад

Ранним декабрьским утром Эдит Филипс подошла к городскому кладбищу. Сквозь ажурную металлическую ограду она видела многочисленные гранитные плиты, торчавшие из земли подобно уродливой поросли. Люди, возможно, и рождаются равными, подумалось ей, но смерть равенства не терпит. Одним ставят скромные недорогие надгробия, другие удостаиваются обелисков из белого мрамора и колонн из черного порфира.

Эдит прошла по дорожке, петлявшей между памятниками, отбрасывающими четкие тени в холодных лучах неяркого зимнего солнца. Наконец нашла участок, принадлежавший семье де Лорка. Она пересекла асфальтированную площадку, заполненную роскошными лимузинами, водители которых лениво переговаривались друг с другом в ожидании окончания церемонии, и приблизилась к группе людей, окруживших разверстую могилу. Не замечая косых взглядов, которые собравшиеся бросали на ее немодное твидовое пальто и стоптанные туфли без каблуков, Эдит подняла глаза на гроб из красного дерева, стоявший на возвышении возле могилы.

— Kyrie eleison, — нараспев произнес епископ в черном облачении и белой митре.

— Christe eleison… Kyrie eleison, — подхватил хор звонких мальчишеских голосов.

Похороны такого выдающегося слуги церкви, каким был Фрэнк де Лорка, требовали присутствия кардинала, но тот находился в Риме по делам папства, поэтому заупокойную молитву читал епископ. О том, что это необычные похороны, можно было судить по количеству священнослужителей и размерам памятника.

Размахивая кадилом, епископ продолжал:

— Et ne nos inducas in tentationem.

— Sed libera nosa malo, — отозвался хор.

Присутствующие с сочувствием и любопытством поглядывали на вдову, стройную женщину в черном платье, державшуюся очень прямо. Ее лицо скрывала темная вуаль. Справа стоял адвокат семьи де Лорка — Пол Харрисон. На его лице застыло скорбное выражение, плечи ссутулились. Он тяжело переживал смерть давнего клиента и близкого друга. Слева от вдовы стояла почтенная донья Ана Альварес де ла Сьенега. Кружевная мантилья мягкими складками спадала с высокого гребня, украшавшего ее серебристо-седые волосы. По морщинистому желтому лицу текли слезы. Она оплакивала не только Фрэнка де Лорку, но и угасающую славу знатных испанских родов, составлявших ядро подлинной лос-анджелесской аристократии. Донья Ана пришла на похороны в сопровождении своего второго мужа, Альфредо де Кастильо, элегантного худощавого мужчины с узким орлиным лицом, похожего на последнего короля Испании.

— Dominus vobiscum, — торжественно произнес епископ.

— Et cum spiritu tuo, — пропел хор.

Эдит ничего не видела и не слышала. Она погрузилась в воспоминания…

Он не был похож на других офицеров, которые постоянно норовили похлопать Эдит пониже спины и намекали на возможность снять для нее уютную квартирку в районе Пиккадилли. Она ненавидела их, этих нахальных молодых парней, только что окончивших военное училище и считавших войну чем-то вроде слета бойскаутов. Все в них раздражало ее, даже манера говорить — будь то невыразительные интонации уроженцев Среднего Запада, гнусавое, тягучее произношение невежественных южан или торопливый говорок жителей восточных штатов.

Полковник де Лорка резко отличался от остальных офицеров. Как и Эдит, он был родом из Калифорнии и говорил на хорошем английском языке с чуть заметным испанским акцентом, свидетельствующим о его происхождении. Звание полковника получил после многолетней безупречной службы в Национальной гвардии Калифорнии.

Этот зрелый мужчина казался Эдит на голову выше всех прочих сотрудников Военно-транспортной службы, расквартированной в Лондоне. Он неукоснительно выполнял свой воинский долг и проводил долгие часы в конторе на Гроувенор-сквер. Эдит приходилось часто задерживаться после работы, за что полковник всегда просил извинения, в то время как другие женщины, работавшие по вольному найму, уходили на свидания со знакомыми офицерами. Если бы он только знал, как радовалась Эдит возможности подольше побыть рядом с ним.

Иногда, сидя возле него за столом, она украдкой рассматривала его лицо, не боясь, что он заметит ее пристальный взгляд: поглощенный решением какой-нибудь неотложной задачи, полковник ни на что не обращал внимания.

Она смотрела на его высокий аристократический лоб, тонкий прямой нос, седую щеточку усов, твердый подбородок. Ее восхищала благородная осанка, приобретенная за долгие годы армейской службы и занятий верховой ездой. Военная форма сидела на нем безупречно, и неудивительно: он заказывал мундиры у лучших портных Лондона.

Эдит нравилось, как Фрэнк де Лорка обращался с подчиненными. С теми, кому требовалась твердая рука, он был строг и требователен, а с теми, кто умнее и образованнее, устанавливал товарищеские отношения и, отдавая приказ, сопровождал его несколькими теплыми словами, после чего младшие офицеры проявляли необыкновенное рвение.

Умение полковника вести себя с вышестоящими начальниками также заслуживало уважения.

Эдит посвятила весь свой незаурядный ум служению полковнику де Лорке и гордилась, что ни разу не подвела его. Их отношения не выходили за рамки служебных, что бы там ни говорили младшие офицеры, раздосадованные ее холодностью.

Эдит всегда казалось, что полковник видит в ней всего лишь образцовую служащую, но в один прекрасный день все изменилось.

Отложив карандаш, он объявил:

— Ну вот, моя работа закончена. Я сделал все, что мог. Теперь успех нашего наступления в Нормандии в руках генерала Эйзенхауэра.

Впервые за восемь месяцев, что Эдит работала под его началом, полковник, казалось, слегка расслабился.

— По-моему, нам надо это отметить, Эди, — продолжал он, с улыбкой глядя на нее. — Вы так не считаете?

— Я считаю, что вам необходимо хоть немного отдохнуть, — ответила она. — Вы так напряженно работали.

— Вы работали не меньше меня.

— Верно, но я только выполняла ваши распоряжения, а на вас лежала вся ответственность за подготовку снабжения союзных войск.

— Ну, теперь моя миссия закончена. Я рассчитал абсолютно все, вплоть до необходимого количества туалетной бумаги. Теперь те, кому положено, должны проследить, чтобы все это попало по назначению. — Полковник достал из шкафа бутылку. — Я приберегал этот коньяк для особого случая. По-моему, сейчас самое время.

Эдит вымыла две кофейные чашки, и они выпили за успех предстоящей операции. Потягивая коньяк, разговорились о Калифорнии. Полковник де Лорка жил в Лос-Анджелесе, в родовом поместье шести поколений его предков. Эдит родилась в Сан-Франциско. Общих знакомых они не обнаружили, но с сердечной теплотой вспомнили места, где бывали в разные периоды жизни: полуостров Монтерей, Санта-Барбару во время фиесты, Окленд, Беркли и Пало-Альто.