Боб Томас - Преступный маскарад

— Куда вас отвезти, мэм? — спросил Джордж, выезжая из ворот.

— На Фигероа-стрит.

— Хорошо, мэм.

Не следовало вкладывать в бар все сбережения, думала Эдит. Это было ошибкой. Зря она вообще переехала в Лос-Анджелес. Наверное, стремилась во что бы то ни стало вырваться из той квартирки, где они жили с отцом, и вытравить из памяти кошмар последних лет его жизни. Почему она помнила только этот ужасный период? Отчего забыла то время, когда отец, молодой талантливый журналист, обожавший дочерей-близнецов, читал им стихи, водил в музеи и на утренние спектакли в оперный театр? Почему память удержала только пьяные истерики, ругань и крики по ночам?

Эдит вздрогнула: так явственно прошлое предстало перед глазами. Но желание забыть пережитый кошмар не было единственной причиной ее бегства из Сан-Франциско. Существовала еще одна причина. В Лос-Анджелесе жил Фрэнк.

Никто не знал о ее тайной любви. Она никому не показывала папку, в которой хранила вырезки из газет с его фотографиями. Иногда, запершись у себя в комнате, она доставала свое сокровище и подолгу разглядывала газетные снимки. Чета де Лорка на горнолыжном курорте в Аспене, на скачках в Беверли-Парк, полковник на собрании республиканской партии… Она видела Фрэнка и Маргарет не только на фотографиях. Стараясь оставаться незамеченной, наблюдала за ними на представлениях по случаю Дня инвалидов в Санта-Аните и на премьерах в театрах Лос-Анджелеса.

Иногда Эдит отваживалась на более рискованный шаг: подходила к дому де Лорка и, прячась за деревьями, подолгу ждала, чтобы хоть одним глазком посмотреть, как Фрэнк уезжает в свой загородный клуб. Однажды ее заметил полицейский патруль. Ей удалось придумать подходящее объяснение, она, мол, надеялась увидеть знаменитую кинозвезду, жившую по соседству.

Все кончилось три дня назад, когда Эдит, купив «Лос-Анджелес таймс», бросила взгляд на первую страницу. Под большой фотографией Фрэнка было помещено следующее сообщение:

«Франсиско де Лорка, 60 лет, известный землевладелец, спортсмен и последний представитель старейшей династии Лос-Анджелеса, скончался в среду вечером от острой сердечной недостаточности в своем доме на Беверли-Хиллз.

Франсиско де Лорка вел активный образ жизни, несмотря на болезнь сердца, впервые проявившуюся во время его службы в Европе в годы второй мировой войны. По словам его вдовы, в девичестве Маргарет Филипс, муж пожаловался на усталость и решил прилечь перед обедом. А в 6.15 вечера она обнаружила, что он мертв».

Эдит вчитывалась в скупые газетные строчки, силясь понять смысл написанного. Даже сейчас, после похорон, она не могла представить себе Фрэнка мертвым. Он так любил жизнь во всех ее проявлениях, так умел радоваться ей…

Лимузин миновал небоскребы на Сансет-стрит, потом Голливуд и выехал на бульвар Сансет. Джордж всю дорогу молчал, понимая состояние своей пассажирки, но желание поговорить наконец пересилило.

— Странная штука жизнь, правда? — обратился он к Эдит. — Предки хозяина трудились не покладая рук, чтобы увеличить свое богатство и передать его следующему поколению. И что же? С его смертью пришел конец династии. Некому унаследовать огромное состояние. Все труды насмарку. — Помолчав, он с гордостью добавил: — А я, простой шофер, имею семерых внуков, и все мальчики!

Эдит почти не слушала его.

— Да… — отозвалась она рассеянно, — единственный наследник умер.

— Что, простите? — переспросил Джордж.

— Я говорю: единственный сын Фрэнка де Лорки умер.

— Но, мэм, насколько мне известно, у хозяина не было детей — ни сына, ни дочери.

Эдит удивленно взглянула на него.

— Наверное, вы просто не знаете. Это было двадцать лет назад.

— Двадцать лет, мэм? Я служу в этой семье уже сорок лет.

Эдит выпрямилась.

— Вы уверены, что миссис де Лорка не родила мальчика в первый год после свадьбы?

— Совершенно уверен, мэм.

— Но… может, ваши хозяева были тогда в Европе?

— Нет, мэм. Первый год после свадьбы да и следующие года два они провели дома. Мистер Фрэнк, помнится, сказал, что вдоволь наездился, когда служил в армии, и хочет отдохнуть от путешествий. Кроме того, ему надо было привести в порядок семейные дела.

Эдит молчала. Неожиданное открытие потрясло ее до глубины души. Когда «роллс-ройс» остановился на углу Фигероа и Темлл-стрит, она пробормотала «спасибо», вышла из машины и почти бегом бросилась домой, стараясь справиться с душившим ее гневом.

Войдя с улицы, залитой ярким солнечным светом, в полумрак своего бара, Эдит на секунду остановилась, чтобы глаза привыкли к темноте. Вскоре она начала различать смутные очертания знакомой обстановки. Побывав в роскошном особняке Маргарет, Эдит словно впервые увидела все, что годами окружало ее. Бар ютился в первом этаже шаткого деревянного дома. Вдоль стоики тянулся ряд обтянутых искусственной кожей табуретов на длинных хромированных ножках, купленных на распродаже, а посреди тесного помещения — несколько столиков со стульями. Единственным украшением служила неоновая реклама пива, укрепленная над стойкой.

В дальнем углу бара находилась сколоченная из досок эстрада, которую Эдит обтянула хлопчатой бумагой и разноцветной фольгой. На эстраде стояли электроорган и набор ударных инструментов. Эдит предпочитала «живую» музыку и терпеть не могла музыкальные автоматы.

Дэн, бармен и вышибала, молодой парень атлетического сложения, оторвался от иллюстрированного журнала и поднял глаза на Эдит, стоявшую в дверях.

— Звонил Бимис, — сообщил он вместо приветствия. — Просил передать, что зайдет попозже. Сказал, что вы в курсе. — Эдит не двигалась. — Вы чем-то расстроены?

— Да, — ответила она, подходя к стойке. — Налей мне чего-нибудь.

Только теперь Эдит заметила, что они не одни. У стойки примостились двое мужчин в поношенных костюмах. За одним из столиков, угрюмо уставившись в стаканы, сидела парочка.

В дверях появился тощий субъект небольшого роста.

— Привет, Эдит! — весело крикнул он, на ходу засовывая руку во внутренний карман пиджака. — У меня есть для тебя кое-что интересное.

— Сомневаюсь, — холодно ответила Эдит.

Субъект воровато оглянулся по сторонам и шепнул:

— Лотерейные билеты. Достались мне бесплатно.

Эдит нетерпеливо отмахнулась от него.

— Возьми, Эди. Вдруг тебе повезет. Кто знает?

— Да уж, непременно, — криво усмехнулась Эдит. — Мне всю жизнь везет. — Она взяла стакан и направилась к лестнице.

— Испытай свою судьбу, — неслось ей вслед. — Что ты теряешь?

Эдит поднялась по темной лестнице в свою комнату и плотно закрыла за собой дверь. Комната имела довольно убогий вид и без слов говорила о том, как ее хозяйка жила последние годы. Мебели было немного: узкая кровать, кресло-качалка, деревянный стул с высокой спинкой, в углу кухонный стол с электроплиткой, на которой она готовила себе еду, и обшарпанный туалетный столик. На нем в беспорядке валялись шпильки, расческа и щетка для волос. Единственное окно выходило на бетонную стену соседнего дома, поэтому в комнате всегда было темновато. Не выпуская из рук стакан. Эдит подошла к зеркалу, висевшему над туалетным столиком, медленно сняла шляпку и тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам. Из зеркала на нее смотрела Эдит Филипс, хозяйка бара на Темпл-стрит, чья красота начала увядать под неумолимым напором времени, чья жизнь была теперь бессмысленна и пуста. Фрэнк умер. Он никогда не будет принадлежать ей. Место рядом с ним украла ее собственная сестра.