Джефф Джайлс - На краю всего

– Я вам верю, ребята, – сказала она. – Извините, если вам показалось, что не верю.

Она явно хотела добавить еще что-то, но сначала повернулась и открыла дверь. Створка ушла вверх с металлическим стоном.

– Попозже все мне расскажете про того волшебного человека, – сказала мать, – но сейчас…

Зоя увидела на полу гаража темный контур лежащего человека. Он повернул к ней лицо: влажное, прекрасное и бледное, как мел.

– Сейчас, – договорила их мать, – вы должны помочь мне забрать его в дом.

Икс услышал у гаража шум. Голоса. Шуршание одежды. Скрип сапогов по снегу.

Дверь открылась с противным скрежетом – и его обдало потоками воздуха. Его лихорадило, тошнило, корежило. Каждый звук отдавался у него в голове взрывом.

Он открыл глаза и увидел три фигуры, приближающиеся к нему в конусе света. Это была та девушка с озера и ее брат. Какая-то женщина стояла впереди них, загораживая их собой. Должно быть, их мать. Икс содрогнулся и закрыл глаза, словно так можно было заставить их исчезнуть. Он не боялся, что они причинят ему вред. Он боялся, что они попытаются его спасти.

Икс знал, что его спасти нельзя. Охотники за преступниками, такими, как он, были такими же осужденными с небольшими привилегиями, но и их связывали законы. Он был неосторожен и нарушил их все.

Самой древней заповедью было: «Никто не должен знать». Это означало, что смертным нельзя открывать само существование Низин. Они должны оставаться сказкой, которую передают из уст в уста, мифом об огненном озере, которое они называют адом. У них не должно появиться убедительных доказательств. Благодаря этому живых можно судить по тому, как они поступают, когда думают, будто никаких последствий не будет. Охотников за преступниками должны видеть только те, за кем они охотятся. Им положено наносить удар стремительно: в тени и молчании.

Икс выставил себя напоказ. Он говорил с девушкой. Он провел ее и ее брата через замерзший лес. Что хуже всего, он позволил той душе, которую его отправили забрать, сбежать в лес – словно вирусу, ставшему летучим. Случалось ли хоть одному охотнику не суметь вернуться с душой, за которой его отправили повелители? Случалось ли хоть одному охотнику отказаться исполнить свой долг? Икс никогда не слышал о столь возмутительном поступке, пока сам его не совершил.

И почему он проявил такую слабость? Почему позволил Стэну скрыться в горах? Потому что так захотелось этой девушке .

Нет, теперь его нельзя спасти. Лихорадка, снедавшая сейчас его тело, носила название «трясучка». Это его наказание – и оно только началось.

Днем раньше Икс лежал в своей камере в Низинах – и в нем только начинала просыпаться совсем другая боль.

Он не знал, какое сейчас время суток – день или ночь, – он этого никогда не знал, потому что тюрьма пряталась глубоко в земле, словно опухоль. Он уже много часов пытался заснуть. Он лежал на боку, скрутившись знаком вопроса на каменном полу, когда никогда не проходящие ссадины у него под глазами начало жечь. Сначала он игнорировал это, отчаянно нуждаясь в отдыхе. Однако боль нарастала, пока ему не стало казаться, что все его лицо горит.

Это был знак – сигнал. Один из повелителей скоро явится за ним и заставит приволочь вниз какую-то новую душу.

Икс слышал рассказы о некой высшей силе, которая правит Низинами, но повелители были самыми могущественными созданиями из всех им виденных. В их число входили и мужчины, и женщины, а когда-то они сами были заключенными. Теперь они превратились в отдельную касту. Они носили золотые обручи, плотно облегавшие им горло, и яркие плащи, похожие на вспышки в сумраке. Повелители не старели в отличие от заключенных, над которыми они властвовали (Икс знал только одно исключение). Те, кто был проклят молодым, вечно оставались молодыми. Зачастую они были эффектными и величественными. А вот самые старые были ходячими кошмарами. Икс иногда видел стариков, ковылявших по Низинам, шипя, завывая, точа когти о валуны. У некоторых были длинные седые волосы, падавшие им на спины, и костлявые руки с пульсирующими венами, похожими на жирных червяков. Когда Икс смотрел на их лица, то видел, как сквозь кожу проступают кости черепа.

Ему было любопытно, который из повелителей придет за ним и в какой уголок Земли его отправят.

Наверное, Икс задремал. Он проснулся с криком.

Его сосед, которого звали Стукачом, услышал его восклицание.

– Плохой сон приснился? – спросил он. – Слышал, как ты стонал, парень.

Душам было запрещено знать истинные имена друг друга, и Стукач заработал свое прозвище самым простым способом: бился лбом об пол, пытаясь облегчить душевные муки. Стукач был барменом в Финиксе. Не так давно в приступе ярости он ударил ножом одного из посетителей бара, после чего бежал в Южную Америку, бросив жену и четырехлетнюю дочку. Стукачу было 27, когда Икс приволок его в Низины. Теперь ему вечно будет 27. Повелители не позволяли охранникам избивать заключенных, понимая, что для заключенных это станет желанным отвлечением. Стукач, как и многие другие души, вместо этого причинял боль сам себе.

Икс подошел к двери камеры и посмотрел в коридор, надеясь, что кто-то из охранников утихомирит его соседа. Ближайший из них – громадный русский с хромой ногой, почему-то носивший синий тренировочный костюм и летные очки, был от них в тридцати шагах.

– Ты не слышал ни слова, – сказал Икс Стукачу, – потому что я не говорил ни слова.

К их разговору присоединился третий голос – без всякого предупреждения:

– Притвора, притвора, притвора!

Это была Рвач: она занимала камеру слева от Икса. Чтобы отвлечь себя от мучительных мыслей, Рвач вырывала себе ногти, а потом нетерпеливо ждала, чтобы они снова отрасли – и ей можно было бы снова их вырвать. В XIX веке в Лондоне у нее на глазах кто-то из ее слуг пролил суп на колени одного из гостей, приглашенных ею на обед. Она встала с места, прошла за молодой женщиной на кухню – и убила ее одним ударом кипящего чайника. После этого она приказала двум лакеям вынести труп служанки на булыжную мостовую у нее за домом. Она знала, что полиция будет так трепетать перед ее богатством, что не станет задавать ей вопросов. К этому моменту Рвач оставалась 36-летней уже почти 200 лет.

Многие из товарищей-заключенных Икса были жалкими мужчинами и женщинами, чьи души переносились в Низины после их смерти. Немногих из них, как Стукача и Рвач, живыми захватывали охотники за головами, в том случае, если земное правосудие не наказывало их должным образом.

Сейчас Рвач расхаживала по камере и громко декламировала стишок из времен своей юности: «Проныра, притвора. Держите вора! Шапка горит – голова слетит!»