Шеннон Чакраборти - Медное королевство

– Я в порядке. – Дара взмахом руки обвел пейзаж внизу. – Любуюсь.

– Действительно, красиво, – согласилась Манижа. – Напоминает мне о Зариаспе. Мы с Рустамом всегда проводили лето у Прамухов, когда были детьми. То были самые счастливые дни моей жизни, – продолжила она с мечтательной грустью. – Мы резвились без устали, лазили по горам, катались на симургах наперегонки, экспериментировали со всеми запретными растениями и травками, которые нам удавалось найти. – Она печально улыбнулась. – Большей свободы мы так и не узнали за всю нашу жизнь.

Дара склонил голову набок.

– Выходит, вам повезло, что у вас не было Афшинов. То, что ты описываешь, звучит крайне опасно. Мы бы никогда вам этого не позволили.

Манижа снова засмеялась.

– Да, никакие легендарные телохранители не портили нам веселье, а Прамухи охотно соглашались предоставлять нас самим себе, когда мы брали с собой Каве. Кажется, они не понимали, что он был таким же сорванцом, как и мы. – Заметив недоверчивую мину Дары, она покачала головой. – Пусть репутация уважаемого старшего визиря не вводит тебя в заблуждение. Когда мы познакомились, он был чумазым деревенским мальчишкой, для которого сбежать из дома и отправиться на поиски огненных саламандр было проще, чем уследить за парочкой непоседливых Нахид. – Она поглядела вдаль, и огонек в ее глазах померк. – Когда мы стали старше, нам запретили так часто наведываться в Зариаспу. А я так по нему скучала.

– Полагаю, он тоже скучал, – осторожно сказал Дара. Он заметил, как поглядывает на Манижу Каве, да и в лагере ни для кого не было секретом, что их гость так ни разу и не ночевал в шатре, который разбили специально к его приезду. Это и убедило Дару: похоже, у чопорного визиря действительно были свои секреты. – Я удивлен, что ты не пригласила его с нами.

– Ни в коем случае, – ответила она незамедлительно. – Не хочу, чтобы ифриты знали о нем ничего лишнего.

То, с каким пылом она это сказала, насторожило Дару.

– Почему?

– Ты готов умереть за мою дочь, Дараявахауш?

Вопрос удивил его, но ответ на него легко сорвался с губ.

– Да. Конечно.

Манижа посмотрела на него проницательным взглядом.

– Но позволишь ли ты ей умереть за тебя? Страдать из-за тебя?

Она уже настрадалась из-за меня.

– Я сделаю все, от меня зависящее, чтобы этого не допустить, – тихо ответил Дара.

– Вот именно. Привязанность для таких, как мы с тобой, – слабое место. Наши слабые места не должны знать те, кто хочет навредить нам. Угроза любимым – самый эффективный способ добиться своего, намного эффективнее пыток.

Эти слова были произнесены с такой ледяной уверенностью, что у Дары по спине пробежали мурашки.

– Ты говоришь так, как будто судишь по личному опыту, – рискнул он.

– Я очень любила своего брата, – сказала она, глядя вдаль. – Кахтани не позволяли мне забыть об этом. – Она опустила взгляд и принялась разглядывать руки. – Признаюсь, мое стремление назначить осаду на время Навасатема имеет под собой и личный мотив.

– Какой же?

– Свой последний Навасатем Рустам провел в темнице. Я тогда вышла из себя, ляпнула что-то неблагоразумное отцу Гасана. Хадеру. – Имя слетело с ее губ точно проклятие. – Еще больший деспот, чем его сын. Даже не помню, что именно сказала тогда. Наверняка что-то пустяковое – ну чем может обидеть сердитая молодая женщина? Но Хадер воспринял мои слова как угрозу. Моего брата схватили прямо в лазарете и бросили в каморку, куда не проникал даже дневной свет, где-то в дворцовых подземельях. Говорят… – Она прочистила горло. – Говорят, тела погибших в подземельях никогда не выносят оттуда. И ты валяешься там, среди трупов. – Она помолчала. – Рустам провел там весь Навасатем, целый месяц. Несколько недель после этого он не мог вымолвить ни слова. И даже много лет спустя… лампы в его комнате должны были гореть всю ночь, иначе он не мог заснуть.

Даре стало жутко от ее рассказа. Невольно он вспомнил о судьбе своей сестры.

– Мне жаль, – сказал он робко.

– Мне тоже. Но с той поры я усвоила, что безвестность – лучшая защита для моих близких. – Ее губы искривила горькая усмешка. – Впрочем, у безвестности есть свои трагические недостатки.

Он помолчал. Но кое-что из сказанного Манижей он просто не мог оставить без внимания.

– Ты не доверяешь ифритам? – спросил он. Дара не единожды высказывал свое более чем категоричное мнение об этих созданиях, но Манижа и слышать ничего не хотела. – Я думал, ты считаешь их своими союзниками.

– Ифриты – это средство для достижения цели. Мое доверие еще нужно заслужить. – Она откинулась назад, упираясь ладонями в ковер. – Каве мне дорог. Нельзя, чтобы об этом знали ифриты.

– Насчет твоей дочери… – Что-то сдавило ему горло. – Я сказал, что умру за нее, но надеюсь, ты понимаешь, что я готов отдать свою жизнь за каждого Нахида. Дело не в том, что я… – Он смутился. – Я бы не вышел за рамки дозволенного.

В глазах Манижи зажегся озорной огонек.

– Сколько лет тебе было, Афшин, когда ты умер? В первый раз, я имею в виду?

Дара напряг память.

– Тридцать? – Он пожал плечами. – Это было так давно, да и последние годы выдались напряженными. Я точно не помню.

– Так я и думала.

– Не понимаю.

Она криво усмехнулась.

– Иногда ты изъясняешься как юноша, не разменявший даже половины века. Мы ведь уже выяснили… Я Нахида, и мне подвластно то, что ты сравнил с чтением мыслей.

Жарко заполыхавшие щеки, учащенное сердцебиение… теперь понятно, какие сигналы имела в виду Манижа.

Тем временем она прикрыла глаза ладонью.

– А вот, кажется, и озеро, где у нас назначена встреча с Аэшмой. Можешь снижаться.

Он снова покраснел.

– Бану Манижа, пожалуйста, знай…

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Твои симпатии принадлежат только тебе, Афшин. – Она посуровела. – Но не позволяй им стать твоими слабостями. Во всех смыслах этого слова.

От стыда он мог только кивнуть. Дара поднял руку, и ковер накренился вперед, набирая скорость по направлению к отдаленному островку лазурно-голубого блеска. Вода в огромном озере, размером приближавшемся к морю, сверкала ярким аквамарином, как в тропическом океане, странно контрастируя с заснеженными горами, охватившими в кольцо его берега.

– Озеро Оссоун, – сказала Манижа. – По словам Аэшмы, уже на протяжении тысячелетий мариды считают его священным.

Дара опасливо окинул озеро взглядом.

– Я не полечу на ковре над таким массивом воды.

– Нет такой необходимости. – Манижа указала на тонкий столбик дыма, поднимающийся со стороны восточного берега озера. – Похоже, это он.

Подлетая ближе, они пронеслись над красными утесами и узким заболоченным пляжем… Озеро оказалось изумительным по красоте. Шеренги вечнозеленых деревьев выстроились, как сторожа, на склонах гор и вдоль цветущих долин. По светлому небу были размазаны бледные облака, высоко у них над головами кружил сокол. В воздухе пахло свежестью и навевало мысли о холодных рассветных часах, проведенных вокруг костра с ароматом соснового дыма.